ладонях. Гладким животом с втянутым узелком пупка. Сомкнутыми длинными крепкими ногами, которые он любил забрасывать себе на плечи и целовать, когда соединялся со мной.
Итан пошевелился, сорвано вздохнув, поглощая глазами каждый мой шаг к нему. А я неотрывно любовалась золотом его тела. Вот он повернулся, и луч скользнул по предплечью, пересекая живот и замирая на впадине при переходе в мощное бедро.
Итан заметил мой жадный интерес и медленно повернулся. Его пальцы сжаты до бела в кулаки, а тело зовет, бросает в воздух запах единения. И я начала дрожать, даже еще не касаясь.
Мы протянули руки, дотрагиваясь один до другого еле-еле, только подушечками пальцев. И вздрагивая от пронизывающего, закручивающего внутренности ощущения.
- Боюсь, - говорит он, - боюсь двинуться.
- А я - упасть, - слышу я свой голос.
- Я буду медленно первый раз, но прямо сейчас. Не могу тянуть.
- И не надо, - эхом отвечаю я.
Он сблизился, переплетая пальцы. Мои колени все же ослабели, заставляя опуститься на ворох одеял. И сверху навис тигр.
Он посылал теплое дыхание, дуя на нервно дрожащие крылья носа, трепещущие ресницами закрытые глаза. И мои губы накрыла теплая уверенная твердость его рта.
Я ахнула. И приняла гон.
Нам не нужны никакие древние крылья, потому что наши души умеют летать без них. Жара нет, наоборот, становится свежо, словно стало свободнее дышать. Пряди волос тигра легко защекотали щеки. Я почувствовала, как он приподнял и раздвинул мои бедра. Шелк кожи. И жесткость, входящая в меня.
Медленно, бесконечно плавно. Я задрожала от избытка чувств, и он поймал мои стоны губами. Вместе. Рядом. Опять вместе. И - еле касаясь. А потом полностью.
Я держусь за его плечи. Тела танцуют мерно, прошивая и соединяясь. И громкие наши стоны подписывают клятвами каждое движение.
Итан отвел в сторону мою ногу, прижав железной хваткой, пригвождая ее к полу. И приподнялся, увеличивая силу удара. Он смотрит вниз, на то как соединяются наши тела. Это остро и хорошо. Я плыву в облаке перьевых одеял и входящей гладкой, золотой длины.
Палец тигра накрывает напряженный, налитый возбуждением узелок внизу. И сводящие с ума пронизывающие движения становятся нестерпимо горящими.
- Моя, - произносит тигр, слушая как я тоненько выстанываю под ним, испытывая резкое, почти болезненно-пылающее удовольствие.
Он отстраняется, вызывая тем самым беспомощные, жалобные стоны. Я цепляюсь за него ослабевшими пальцами, скользя по шрамированным плечам. Удары от металлических крыльев Сфинкса никак не хотели заживать, древний оставил о себе память на ранее безупречном теле альфы.
Тигр спускается вниз, приподнимая меня обеими руками под ягодицы. И пьет как из чаши. Вылизывая и посасывая, мурлыча и рыча. Заставляя выгнуться в спине и улететь ввысь, крича во все горло.
Я не могу и не хочу сдерживаться.
- ИТАН! - называю я свою любовь по имени. - ИТАН!
И дрожу, дрожу в потоке накрывающего с головой наслаждения.
Успокаиваться приходится долго, моргаю, пытаясь разогнать туман перед глазами. А тигр улыбается, облизываясь, любуясь мной и поглаживая пальцами набухшие от удовольствия складочки.
И вдруг произносит:
- Я начинаю вспоминать потерянный год. День за днем от нашего знакомства. И кое-что простить тебе будет тяжело. Как ты не могла влюбиться в меня сразу?
Перевернув ослабевшее после полученного удовольствия тело, Итан приподнял меня за бедра, устанавливая на колени и локти. И опять томительные поглаживания по налитым, сразу занывшим складкам.
- Какая ты была... невнимательная, отстраненная, - говорит тигр, подводя руку снизу и постукивая легонько по еще не успокоившемуся набухшему узелку.
-Я... тебя не знала.
- Ты пытаешься оправдаться?
И шелковая теплая твердость дразняще гладит там, где только что был палец. Я повожу бедрами, пытаясь получить сладкое на десерт. Но муж только провоцирует. Из-за гона я плохо соображаю, удивительно, как он может сдерживаться и даже разговаривать.
Мои подергивания бедер успокаивают мягкими шлепками. И ухватившись надежно с двух сторон, почти вдавив пальцы в ягодицы, он готовится войти.
