Саламандры: Омнибус

Дак’ир был менее чем в полуметре — «Ка… Ка…» — когда мёртвый воин протянул свои костяные руки и схватил его за горло.

— Дай… — прошептал мертвец, называя себя и проклиная Дак’ира за свою гибель, хотя его скалящийся рот даже не пошевелился.

Да, это было его имя. Я не могу его забыть.

Дак’ир задыхался. Он пытался отодрать от себя костяные пальцы, но они не поддавались. Кровь стучала в висках, он чувствовал, как его глаза вылезали из орбит, когда мозг начал испытывать кислородное голодание.

Обжигание… Используй его!

Он должен был глотнуть воздуха, чтобы не оказаться задушенным жутким живым мертвецом. Именно в этот момент он заметил, что воздух исчезал из помещения, жадно поглощаемый языками пламени, окутывавшими его тело. Его обжигало, и пламя было таким мощным, что уже добралось до его нервных окончаний, угрожая лишить его сознания.

Хватка скелета ослабла.

Дак’ир сделал глоток воздуха, разлепив потрескавшиеся от жара губы.

— Что происходит?

Дай нам обжечься. Отдайся пламени. Оно подчинится тебе.

Огненные языки превратились в ревущее всепоглощающее пламя. Мощными волнами оно с оглушительным шумом низвергалось с тела Дак’ира. Скелет перед ним в одно мгновение превратился в пепел, хотя сам Дак’ир оставался невредим.

Боль навалилась на него, заставив упасть на колени, пока пышущее во все стороны пламя распространялось дальше, пожирая шатёр и расплавляя металл. Пламя вырвалось наружу, словно раскалённый до бела смерч. Щурясь от слепящего солнца, Дак’ир наблюдал, как пламя охватывало весь лагерь. Его братья бросились бежать, спасаясь от наступающего огня, но ни один не смог спастись. Н’бел погиб самым последним, истошно вопя, пока огонь пожирал его плоть, обнажая кости и превращая человека в чёрную тень на выжженной земле.

Пламя вырвалось из под его контроля, превратившись в огненную бурю, поглотившую сначала всю равнину, а потом одной гигантской волной накрывшую весь Ноктюрн. Когда оно, наконец, обратилось на Дак’ира, он запрокинул голову и закричал.

Ударная волна заставила

Пириила пошатнуться. Он стоял в костровом зале глубоко под горной вершиной Огня Смерти. Сжав руку в кулак, Пириил раздавил небольшую фигурку дригнирра, теперь охваченную пламенем. Он поспешно возвёл психический щит, о который тут же разбились мощные огненные волны. В самом центре бушующего пламени была едва различима скорчившаяся фигура, однако вопли Дак’ира слышались очень отчётливо.

Всполохи белого пламени осветили библиария, они мерцали на его голубой силовой броне и многочисленных мистических артефактах, прикованных к ней. Плащ из драконьей чешуи, наброшенный на его плечи, трещал и сворачивался от буквально осязаемого жара.

На лбу библиария выступили крупные капли пота. Он чувствовал, как горячие солёные ручьи стекают по его шее. Никогда ещё он не испытывал такой нагрузки, никогда ещё не видел такой мощной реакции на обжигание. К своему ужасу он ощутил, как границы психического барьера начали трещать под напором огненного потока. Он попытался укрепить их, но обнаружил, что у него больше не оставалось сил.

— О, Вулкан… — выдохнул он, заклиная своего примарха, и его мольба была услышана.

Из пламени бушующего огненного шторма появился Магистр Вель’кона, его глаза светились лазоревым светом. Силовая броня, насколько можно было судить в этой буре, была гораздо более древняя, чем у Пириила. Она была увешана чешуйчатыми шкурами и костями рептилий сродни тому, как было принято у шаманов древнего Ноктюрна.

Вместе два библиария отбросили огненную стену назад и удерживали, пока она практически не сошла на нет, превратившись во всего лишь несколько струек дыма. Опалённый кратер окружал скорчившегося Дак’ира. Он был обнажён, его покрытое шрамами тело тлело и дымилось. На его лице гневно светился жгучий шрам, оставшийся в наследство от луча мелты, задевшего его на Стратосе. Он являлся физическим напоминанием того, чем он отличался от своих рождённых из огня братьев. Обжигание разрушило его броню, превратив её в пепельный налёт, покрывавший всё его тело.

Несмотря на то, что он сидел на корточках: его голова была прижата к груди, а руки охватывали согнутые ноги, Дак’ир был без сознания.

Костровой зал был полностью сожжён, и его стены толстым слоем покрывала сажа. Здесь, кроме голого камня и противовзрывных дверей, запечатывавших вход, и раньше практически ничего не было, теперь же оставались только почерневшие от огня стены. Чистое пространство оставалось лишь там, где стоял Пириил. Воздух был обжигающе горячим и сильно пах серой.

Пепельный кокон, заключавший в себе Дак’ира треснул, и он повалился на землю.

Вель’кона невозмутимо оглядел будущего лексикания.

— Он пережил обжигание.

Это не было вопросом, но Пириил всё равно счёл необходимым ответить:

— Да, — он всё ещё никак не мог отдышаться, после перенесённого напряжения.