к этому союзу присоединился и Амбиорикс. Когда Цезарь все это узнал, он понял, что со всех сторон ему угрожает война: Нервии, Адуатики и Менапии в соединении со всеми Германцами, живущими по сю сторону Рейна, уже вооружились и приготовились к войне. Сеноны отказываются повиноваться и соглашаются действовать заодно с Карнутами и прочими соседними племенами. Тревиры беспрестанно осаждают Германцев посольствами; а потому Цезарь решил поспешить с началом военных действий.
3. Не дождавшись конца зимы, Цезарь, собрав четыре ближайших легиона, сперва двинулся в землю Нервиев. Нападение было так неожиданно, что Нервии не успели ни вооружиться, ни бежать; было захвачено множество жителей и скота и отдано в добычу нашим воинам; все поля были опустошены, и Нервии были вынуждены изъявить покорность и дать заложников. На сейм, собравшийся по назначению Цезаря в начале весны, все Галльские племена прислали депутатов, кроме Сенонов, Карнутов и Тревиров. Видя в этом явный знак неповиновения и восстания, Цезарь решил отложить все прочие дела, а сейм перенести в Лутецию Паризиев. Паризии были соседями Сенонов и на памяти предков составили с ними один народ; полагали, впрочем, что они не принимали участия в замысле Сенонов. Провозгласив со своего места о перенесении сейма, Цезарь в тот же день отправился с легионами в землю Сенонов и длинными переходами поспешно прибыл туда.
4. Узнав о движении Цезаря, Аккон, главный зачинщик восстания Сенонов, приказал народу собираться в города. Пока они готовились к этому, Римляне уже прибыли к ним. Тогда по необходимости Сеноны оставили свой замысел и послали к Цезарю просить пощады через посредничество Эдуев, связанных с Сенонами узами старинной дружбы. Цезарь охотно исполнил просьбу Эдуев, простил Сенонов и принял их извинения. Летнее время он хотел посвятить военным действиям, а не розыскам. Взяв у Сенонов сто заложников, Цезарь отдал их на сбережение Эдуям. Карнуты также прислали послов и заложников при посредничестве Ремов, покровительством которых они пользовались; ответ Цезаря был тот же, что и Сенонам. Цезарь потом участвовал в заседаниях сейма и предписал на нем Галльским племенам выставить вспомогательную конницу.
5. Усмирив эту часть Галлии, Цезарь обратил все свое внимание на войну с Тревирами и Амбиориксом. Он приказал Каварину с конницей Сенонов следовать за собой, опасаясь, как бы не возникли волнения вследствие досады Каварина на своих соотечественников или их ненависти к нему, им заслуженной. Устроив это и будучи убежден, что Амбиорикс будет избегать открытого сражения, Цезарь старался отгадать его намерения. Соседями Эбуронов были Менапии; имея постоянное и безопасное убежище в своих болотах и лесах, они одни изо всех Галльских племен ни разу не присылали к Цезарю послов. Цезарь знал, что Амбиорикс связан с ними узами приязни и что, с другой стороны, через посредство Тревиров он подружился с Германцами. Вследствие этого Цезарь вознамерился прежде, чем напасть на самого Амбиорикса, отнять у него надежду на помощь; иначе, угрожаемый войной и не видя спасения, он или скрылся бы у Менапиев, или был бы вынужден к тесному союзу с живущими по ту сторону Рейна племенами. Для этого Цезарь отправил обозы всей армии к Лабиену в землю Тревиров и туда же приказал двинуться двум легионам; а сам с пятью легионами налегке, без тяжестей, пошел в землю Менапиев. Те, не думая о сопротивлении, но надеясь на неприступность своих жилищ, бежали в леса и болота и снесли туда свое имущество.
6. Цезарь, разделив войско на три отряда (одним начальствовал сам, а другими двумя – легат Г. Фабий и квестор М. Красс), двинулся, таким образом, тремя колоннами, поспешно пролагая мосты, предал огню селения и деревни и овладел множеством людей и скота. Менапии вынуждены были прислать к нему послов с просьбой о мире. Цезарь взял заложников, а Менапиям объявил, что он поступит с ними как с врагами, если они когда-нибудь примут к себе Амбиорикса или его послов. Распорядившись таким образом, Цезарь оставил для наблюдения в земле Менапиев Атребата Коммия с конницей, а сам двинулся в землю Тревиров.
7. Пока Цезарь был занят этими делами, Тревиры, собрав многочисленное пешее и конное войско, решились атаковать Лабиена, стоявшего с одним легионом у них на зимних квартирах. Они уже были от его лагеря на расстоянии не более двухдневного перехода, как вдруг узнали, что к Лабиену присоединились два легиона, присланные Цезарем. Расположившись лагерем милях в пятнадцати, Тревиры решили подождать прихода вспомогательных Германских войск. Лабиен узнал о намерении неприятеля, но, зная его опрометчивость, не терял надежды заманить его к бою; он оставил в лагере для оберегания тяжестей пять когорт, а с двадцатью пятью когортами и многочисленной конницей двинулся навстречу неприятелю и, не доходя только милю (тысячу шагов) до него, остановился лагерем, который и укрепил. Между лагерями Лабиена и неприятельским протекала река, переход через которую был крайне затруднителен по ее глубине и крутизне берегов. Предпринимать переправу через нее Лабиен не хотел и не надеялся, чтобы и неприятель решился на нее. Надежда на подкрепления усиливалась у неприятеля с каждым днем. Лабиен на военном совете во всеуслышание сказал: «Так как Германцы, по слухам, уже приближаются, то он не решается подвергнуть опасности себя и свое войско, а на другой же день на рассвете отступит». Об этом намерении Лабиена немедленно дали знать неприятелю; весьма естественно, что среди такого множества Галльских всадников были и расположенные в пользу общего дела их соотечественников. Лабиен ночью созвал к себе военных трибунов и сотников первых рядов, открыл им свое намерение и приказал при снятии лагеря обнаруживать более, чем обычно, поспешность и замешательство, чтобы убедить неприятеля в своей робости; таким образом, наше отступление должно было иметь вид бегства. При такой близости лагерей уже на рассвете неприятельские лазутчики узнали и донесли своим о том, что происходит в Римском лагере.
8. Едва только наши последние ряды успели покинуть свои окопы, как Галлы стали говорить друг другу, «что не должно выпускать из рук столь верную добычу; безрассудно было бы не воспользоваться робостью Римлян, поджидая помощи Германцев; несовместно было бы с их воинской славой со столь многочисленными силами медлить и не решиться напасть на малочисленного неприятеля, бегущего в беспорядке и
