6
Предупредив, что ждет в остерии, он просил с десяток товарищей прислать к нему Джорджо, как только тот появится. Но около половины одиннадцатого вышел из остерии и минут тридцать ходил взад- вперед вдоль околицы, нетерпеливо вглядываясь в окрестную пустыню — не идет ли Джорджо? Туман понемногу рассеивался, дождик закапал чаще, но пока еще не особенно действовал на нервы.
На задах, в одном из проулков на секунду показался Фрэнк. Он тоже был из Альбы, земляк и в придачу из того же теста, что Мильтон и Джорджо. Он скользнул прочь, как будто не заметил Мильтона, но через миг, спохватившись, вернулся. Он весь дрожал, и лицо у него было детски растерянным и, как никогда, бледным, меловым.
— Джорджо взяли, — тихо сказал Мильтон.
— Мильтон! — закричал Фрэнк, бросаясь к нему. — Мильтон! — повторил он, тормозя каблуками на щербатой мостовой.
— Это правда, Фрэнк, что Джорджо взяли?
— Кто тебе сказал?
— Никто. Чутье сработало. Как об этом узнали?
— От одного крестьянина, — запинаясь, ответил Фрэнк, — от одного крестьянина снизу. Он видел, как пленного Джорджо везли на телеге, и пришел сказать об этом. Бежим в штаб. — И Фрэнк бросился было бежать.
— Нет, только не беги, — взмолился Мильтон. Ноги едва держали его.
Фрэнк послушно пошел рядом.
— Да, это ужасно. Меня точно обухом по голове ударили.
Они медленно, будто нехотя, через силу, тащились к штабу.
— Ведь он накрылся, да? — еле слышно сказал Фрэнк. — Его схватили, а он с оружием и в форме. Ну что ты молчишь, Мильтон?!
Мильтон не ответил, и Фрэнк продолжал:
— Накрылся. Страшно подумать, что будет с его матерью. Его накрыли в тумане. Было бы странно, если бы при таком тумане, как сегодня утром, ничего не случилось. Но это начинаешь понимать уже потом. Бедный Джорджо. Крестьянин видел, как его везли на телеге, связанного.
— Он уверен, что это был Джорджо?
— Говорит, что знал его. Да и, кроме Джорджо, все на месте.
Из деревни спускался какой-то человек. Он выбрал путь напрямки и съезжал по осклизлому склону, хватаясь за высокую траву.
— Это он и есть! — сказал Фрэнк и свистнул ему, щелкнув пальцами.
Крестьянин с неохотой остановился и поднялся на дорогу. Лет сорока, почти альбинос, он был по грудь заляпан грязью.
— Расскажи про Джорджо, — потребовал Мильтон.
— Я уже все сказал вашим начальникам.
— А теперь мне расскажи. Как ты мог его увидеть? А туман?
— У нас внизу он был не такой злой, как здесь. Да и к тому времени уже почти прошел.
— К которому часу?
— К одиннадцати. Было чуть меньше одиннадцати, когда я увидал колонну из Альбы и вашего связанного товарища на возу.
— Она взяли его с собой, как трофей, — сказал Фрэнк.
— Я случайно их увидел, — продолжал крестьянин. — Пошел нарубить тростнику и вдруг вижу их на дороге внизу. Я случайно их увидел, я их не слышал: они спускались тихо, как змеи.
— Ты уверен, что это был Джорджо? — спросил Мильтон.
— Я его хорошо знаю в лицо. Он не раз приходил поесть и переночевать к моему соседу.
— Где ты живешь?
— Сразу над Мабукским мостом. Мой дом… Но Мильтон оборвал его:
— Надо было бежать в отряд Чиччо, это ведь близко, у подножия холма.
— То же самое ему уже сказал Паскаль, — вздохнул Фрэнк.
— Ну а ты слышал, что я ответил вашему командиру, — огрызнулся крестьянин. — Я ведь не баба, сам небось в армии был. Я себе сразу сказал, что из ваших один только Чиччо может их остановить, и скорее к нему. Я тоже своей шкурой рисковал: которые в хвосте были, могли меня заметить, когда я бежал, и подстрелить, как зайца. Прибегаю я в отряд Чиччо, а там никого, только повар да часовой. Я их все одно предупредил, и они пулей помчались. Я думал, они остальных ищут, засаду хотят сообразить, что-то сделать, а они-то, оказывается, в лесок дунули, чтобы схорониться. Когда колонна прошла и уже далеко была на дороге к Альбе, они вернулись и говорят мне: «Что мы вдвоем сделать-то могли?»
Фрэнк сказал:
— Паскаль грозится, что сегодня же пошлет людей к Чиччо — забрать у него один из двух пулеметов. Одного пулемета больше чем достаточно для этой кучи…
— Если можно, я пойду, — сказал крестьянин. — Мне нельзя задерживаться, жена будет волноваться, а она беременная.
— Это точно был Джорджо из Манго? — не отпускал его Мильтон.
— Он самый. Я его узнал, хоть у него лицо все в крови было.
— Его ранили?
— Били.
— А…
— Вот так, — сказал крестьянин, изображая позу Джорджо.
Его посадили на передний край телеги и привязали к брусу, укрепленному на решетчатом борту, и Джорджо сидел прямой как палка, а ноги у него свисали, болтаясь под стать хвостам впряженных в телегу волов.
— Они взяли его с собой как трофей, — повторил Фрэнк. — Представляешь, что будет, когда его привезут в Альбу? Представляешь, каково сегодня будет девушкам?
— При чем тут девушки! — взорвался взбешенный Мильтон. — Оставь их в покое. Ты, я вижу, тоже из тех, кто обольщается.
— Я? Позволь, чем же я обольщаюсь?
— Разве ты не понимаешь, что это повелось с незапамятных времен: мы привыкли подыхать, а девушки — видеть, как мы подыхаем?
— Мне еще нельзя уйти? — напомнил о себе крестьянин.
— Минутку. А что делал Джорджо?
— А что вы хотите, чтоб он делал? Смотрел прямо перед собой.
— Солдаты продолжали его бить?
— Нет, больше не били, — ответил крестьянин. — Видать, они его отделали, когда взяли, Но по дороге уже не трогали. Боялись, поди, что вы можете в любую минуту ударить по ним не с одного холма, так с другого. Я же сказал, что они спускались бесшумно, как змеи. Вот они и не трогали его больше. Но, может, когда вышли из опасного района, опять на него набросились, зло на нем сорвать. А теперь можно я пойду?
Мильтон уже мчался к штабу. Фрэнк, не ожидавший такой стремительности, бросился за ним.
— Говорил «не беги», а сам бежишь.
Вход в штаб загородила добрая половина отряда. Мильтон вклинился в это скопище плеч, прокладывая дорогу для себя и для Фрэнка, теперь уже ни на шаг не отстававшего от него. В штабе тоже было полно людей: они плотной стеной обступили Паскаля, сжимавшего в руке телефонную трубку. Мильтон протиснулся через эту толпу и оказался в первом ряду, локоть к локтю с Шерифом, бледным как смерть, Паскаль ждал связи. Фрэнк тихо сказал:
— Бьюсь об заклад, во всей дивизии нет ни одного завалящего пленного.
— По мне, дело пахнет венком из белых роз, помяните мое слово, — подхватил кто-то.
