Как в деревне под луной, спал черт с чужой женой…
Жил да был черт Бакай. Изба его стояла на берегу большого лесного озера, в омуте которого частенько он устраивал глубинные заплывы. Любил Бакай это дело, чего уж там.
Только вот случилась туга-печаль с чертякой озерным, дюже как бабу захотелось. Много лет прошло с тех пор, как в потемках отдалась ему дочь Бабы-Яги, долго Бакай терпел одиночество, а сегодня как проснулся с утра пораньше, так и захотел. И ныряния в студеную воду не помогли, как не помогли и отвары из ножек сороконожек, все равно терзали бедолагу срамные фантазии.
И чтобы хоть как-то отвлечься, побрел черт в лес, прогуляться решил, развеяться… Глядишь и желание отступит, может повстречает кикимору местную, а та до чего страшна была, что любой ее встретивший на женщин больше и смотреть не мог.
Вышагивал Бакай по тропинкам неизведанным, высматривал следы зверей диковинных, но каждый куст пушистый, али бревно округлое напоминали ему женщину. А черт все шел и шел, пока не вышел на поляну широкую. И вот же оказия, на поляне-то той уединилась молодая парочка, возлежали они на траве пологой, да занимались непристойностями всякими. Рассвирепел тогда Бакай, рассерчал на хулиганов, как топнул копытом оземь, как крутанулся вокруг себя три раза и зашептал:
- Лесок ты мой родненький, землица моя добренькая, а ну-ка разбуди ветерок холодненький…
Так и случилось, вмиг зашелестели березки и елочки, зашумели травы высокие. Подул леденящий ветер, охладив страсти бурные. Влюбленные подскочили как ужаленные, схватили вещи свои, да бегом в родную деревню, сверкая пятками. А черт знай себе, похихикивает. Как говорится, нечего зверушек лесных вгонять в краску телесами голыми, только вот смущали они не дичь местную, Бакая смущали. Каково смотреть оголодавшему на яства разнообразные, но не мочь испробовать? Тяжко это.
В общем, распугал черт ежей и белок, да побрел дальше. Идет и думает: «Чем же я хуже этих сельских огольцов? Я ж мужчина хоть куда, силищей обладаю недюжинной, бегаю быстрее любого копытного, зарос маленько шерстью, но так даже лучше, зимой теплее. И чего этим бабам не хватает?» Вспомнил Бакай случай, когда повстречал одну барышню ночью в лесу, заблудилась та пока ходила по грибы, ягоды. Ну, он и предложил помощь, мол, я тебе тропку к деревне укажу, а ты хоть поговори со мной, давно с людьми не общался. Она вроде поначалу согласилась, но только вышли к тропке, развернулась тетка и как врежет черту корзиной по месту заветному, что у несчастного Бакая аж рога в бараньи согнулись. Баба-то деру дала, а черт еще долго из дому не выходил, лечил увечья…
После того происшествия он стал осторожнее, больше не связывался с подозрительными женщинами в лесу. Правильно детям сызмальства говорят, не ходи с чужими, так и здесь. Уж лучше с Ягой по чарке выпить, да в Дурака сыграть, чем надеяться на доброту людскую.
Но все равно Бакаю не по себе было, соскучился он по любви и ласке, хотелось пощупать пышные формы, ощутить себя в объятиях. Но дабы не мучиться и не тешиться пустыми надеждами, решил черт дойти до избы Яги, дочка той давно за тридевять земель смоталась, так что излишних попреков с ее стороны можно было избежать, все же слинял от нее Бакай после бурной ночи. Чересчур клыкастая и бородавчатая дочка у Яги получилась.
И вот, идет себе чертяка, песни насвистывает, как видит, в кустах что-то маячит. Подкрался нечистый, отодвинул пару веток, а там мужик сидит на траве, в котомке копошится и матерком приговаривает:
- Да едрит твою налево, куда ж сало-то подевалось? Бутылка здесь, а закуси и след простыл! Ну, Мартын, кочергу тебе в задницу, спрошу еще с тебя, черт проклятый! Увел, собачий сын сальце мое.
Черт как услышал о себе, так и думает, а может лучше к мужику присоседиться, выпить по чарке, о жизни поговорить, чем опять старушечьи
