что ей позволят увидеть мать, которую она никогда не знала.
Кажется, Элисса расплакалась во сне. Она знала конец этой истории. Мать умрет, а она сама выживет. Она почувствовала укол старого чувства вины, в горле стоял ком, она плакала, умоляя Лисе освободить ее от этого видения. Но женщина из снов не обращала на мольбы внимания.
«Ты должна это увидеть, дитя», — сказала она.
Элиссе показалось, что у дамы из снов тоже стоит ком в горле. И ее тронуло происходящее?
Мать начала кричать и пыталась вытолкнуть из себя ребенка. Потом вместе с потоком крови появился крошечный, идеально сложенный младенец. Девочка тут же начала плакать, и повитуха, не теряя времени, обрезала толстую нить, соединяющую Элиссу с матерью. Когда нож резанул по пуповине, Элиссе показалось, что она услышала крик Лисе.
Элисса снова смотрела на мать. У той началось сильное кровотечение. Повитуха что-то крикнула, и Лэм Квин вбежал в дом. Не было времени радоваться рождению дочери, которую поспешно завернули в пеленку и сунули ему в руки. Ему сообщили, что у жены очень сильное кровотечение.
— Сомневаюсь, что она выживет, — деловито заявила повитуха.
Интересно, все повитухи такие бесчувственные? — задумалась Элисса. Неужели они все настолько лишены эмоций и не замечают чувств других людей, которые борются за жизнь и рожают детей?
Похоже, эта повивальная бабка совершенно ничего не чувствовала. Вскоре она прикрыла истекающую кровью мать простыней и сказала Лэму Квину, что больше ничего не может сделать.
— Ваша жена умирает. Дайте мне ребенка… Пусть пососет молочка, пока у матери не остановилось сердце. Сердце слабое, — заявила повитуха, желая забрать дитя из рук отца, который с неудовольствием и неверием смотрел на крупную женщину. — Вам лучше с ней попрощаться, — предупредила повитуха. — Вашей жене недолго осталось в этом мире.
«Все правильно», — думала Лисе, у которой по щекам текли слезы. Она чувствовала боль и вину, наблюдая за тем, как ее взрослая дочь переживает всю агонию.
Элисса услышала тихий вздох, и Лэм Квин стал снова и снова произносить имя жены. Он даже потряс ее и едва успел подхватить ребенка, когда девочка отвалилась от груди матери.
Он схватил дочь одной рукой, обнимал мертвую жену другой и одновременно рыдал, точно также, как рыдал на протяжении многих лет. Эти рыдания многократно слышала Элисса. Эти были слезы безутешного мужчины. Они прожили с женой всего десять месяцев.
А теперь жена умерла. Осталась только оболочка, вымытая и выложенная для прощания. Женщина лежала в постели, с цветами в волосах, одетая в мягкое кремовое платье.
Наконец, люди расступились, и Элисса смогла впервые увидеть мать. Она была красива, но неземной красотой — начиная от бледной безупречной кожи до тени улыбки на мертвых губах.
Это была та женщина, которая привезла Торкина Гинта в Гладкий Луг.
Видение исчезло, и снова воцарилась тишина. Элисса тяжело дышала, голова напряженно работала. Она снова и снова возвращалась к одному и тому же месту, к одной женщине. Одной мысли.
«Женщина, которая принесла Тора его родителям, была моей матерью?»
Ответ прозвучал не сразу.
«Сны не лгут», — наконец сказала Лисе.
«Но тогда эта женщина… ты», — это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, произнесено ровным тоном.
Элисса услышала, как Лисе еще раз вздохнула. В этом вздохе чувствовалось огромное сожаление: «Да, дитя. Мы с тобой мать и дочь».
«Нет. Этого не может быть. Если моя мать мертва, то как ты можешь быть женщиной из снов, которая разговаривает с нами?»
«Потому что твоя мать, Элисса, никогда не была простой женщиной. Мою бабушку звали Лисандра. Я взяла это имя, когда проходила между мирами, чтобы войти в Таллинор».
Лисе ждала. Этот момент будет самым сложным из всех для ее дочери.
«Что ты имеешь в виду под «между мирами»? Кто ты?»
«Ты знаешь, что я Лисе. Теперь ты знаешь, что я твоя мать, и ты должна принять правду. Я также Хранительница Миров».
«Богиня! — воскликнула Элисса так громко, что дама из снов удивилась. — Моя мать — богиня?»
«Твой отец этого никогда не знал».
Элисса несколько раз глубоко вдохнула воздух, чтобы успокоиться.
«Должна ли я понимать, что все, начиная с брака с моим отцом и до смерти при деторождении было частью твоего плана?»
«Мне очень жаль, но это так».
Элисса не могла этого выдержать, не могла всего этого понять. Это было уже слишком. Она начала кричать. Дама из снов пыталась ее успокоить, но у нее ничего не получалось.
«Оставь меня! Убирайся из моей головы!..»
Элисса проснулась, дрожа в прохладном утреннем воздухе. Она вся была покрыта потом. Женщина встала и долго трясла головой, чтобы избавиться от прикосновения Лисе. Затем она отошла от лагеря. Светало. Элисса не могла находиться среди других. Ей требовалось подумать… в одиночестве.
Глава 22
Правда раскрыта
Лаурин вымыли, привели в порядок и одели в простое по фасону платье, но из очень тонкой дорогой материи. Волосы расчесывали, пока они не заблестели, потом заплели в одну косу. Девушка была чистой и опрятной, но нервничала. Что произойдет теперь?
Джуно прижала палец к губам.
«Мы вскоре увидимся. Сейчас я должна пойти к нему».
«Адонго?»
«Мы будем рядом. Попытайся сохранять спокойствие. Считай пока эти покои своими.»
Когда Джуно покинула Лаурин, девушка нервно вышагивала из стороны в сторону. Теперь они все не представляли, что их ждет, и сердце у нее учащенно билось.
Джуно раздумывала, что хочет Орлак от этой девушки, пока быстро шла по коридорам, направляясь к его покоям. Ее сразу же пропустили в приемную, где она ждала, пока о ее появлении объявят. Потом вернулся слуга и предложил следовать за ним. Четвертый Паладин сделала глубокий вдох и вошла.
Она видела, что Орлак тоже принял ванну. Его золотистые волосы были мокрыми, и он как раз вытирался полотенцем. Он совершенно не стеснялся своей наготы, а Джуно восхитилась его невероятно красивым телом. Оно оказалось идеальным!
Орлак снова напомнил ей скульптуру, но Джуно считала, что ни у одного художника или скульптора никогда не было такого красивого натурщика. Она не сознавала, что неотрывно смотрит на него, и была поражена, когда заметила, как он улыбается. Даже его радостная, широкая улыбка была полностью разоружающей.
— Тебе нравится то, что ты видишь, Джуно?
— Э-э-э… Простите меня, господин. Я погрузилась в свои мысли. Я не хотела так бесцеремонно вас разглядывать.
— Не извиняйся. Мне нравится, как ты на меня смотришь. Благодаря этому я верю, что вся твоя холодность надумана, и ты действительно меня хочешь.
Джуно хотелось бы, чтобы она могла покраснеть. Это помогло бы скрыть истинные чувства к молодому богу. Вместо этого она взяла себя в руки и проигнорировала насмешки над собой. А ему явно нравилось насмехаться.
— Вы меня вызывали, господин.
Он вздохнул. Джуно не собиралась сегодня заниматься с ним любовью.
— Пойдем на балкон, — сказал Орлак и кивнул в сторону спальни. — Она спит.
