– Да, сэр.
– Вы уже размышляли на эту тему?
– Да, сэр.
– Что-нибудь надумали?
– Пока нет, сэр.
– Понятно, я на это особенно и не рассчитывал. Тут требуется время.
– Да, сэр.
– Вся беда в том, – сказал я, крутанув руль, чтобы не задавить перебегавшую дорогу курицу, – что в лице Роберты Уикем мы имеем дело с натурой пылкой и высокомерной.
– Да, сэр.
– А девушек, обладающих пылкими и высокомерными характерами, следует всячески ублажать. А не называть распутной Иезавелью с морковными патлами.
– Ни в коем случае, сэр.
– Если бы меня кто-то назвал Иезавелью с морковными патлами, я бы точно обиделся. Кстати, кто такая эта Иезавель? Имя вроде знакомое, но хоть убей – не вспомню.
– Это из Ветхого Завета, сэр. Царица Израиля.
– Ну как же, конечно, царица. Скоро и свое-то имя забуду. Ее ведь потом съели псы, верно?
– Да, сэр.
– Не слишком приятный конец, что и говорить.
– Да, сэр.
– Такая уж, значит, судьба. Кстати, о возможности быть съеденным псами: в Бринкли-Корте сейчас живет такса, при первой встрече с ней у вас может создаться впечатление, что она смотрит на вас как на легкую закуску в перерывах между более обстоятельными приемами пищи. Не обращайте внимания. Это все показное. В этой воинственности…
– «… в ней много слов и страсти, нет лишь смысла», сэр?
– Именно так. Пустое бахвальство. Несколько ласковых слов, и пес к вам будет прикован… как это вы тогда выразились?
– …«прикован стальными обручами», сэр?
– Двух минут хватит. Он и мухи не обидит, просто ему нужно держать фасон, потому что его назвали Крошкой. Когда псу изо дня в день кричат: «Крошка, Крошка!» – он чувствует, что должен как-то доказать свою состоятельность, это всякому ясно. Вопрос самоуважения.
– Совершенно верно, сэр.
– Крошка вам понравится. Славный пес. У него уши наизнанку. Отчего все таксы ходят с ушами наизнанку?
– Не знаю, сэр.
– Вот и я тоже. Хотя частенько об этом думал. Однако хороши же мы, Дживс. Болтаем о разных Иезавелях и таксах, когда должны сосредоточить всю умственную энергию на…
Я умолк на полуслове. Мое внимание привлекла придорожная гостиница. Вернее, не сама гостиница, а то, что стояло перед гостиницей, а именно двухместный ярко-красный автомобиль с открытым верхом, в котором я узнал машину Бобби Уикем. Я тотчас понял, в чем дело. Возвращаясь обратно в Бринкли после двух дней, проведенных в материнском доме, она почувствовала, что становится жарко, и притормозила возле этого заведения, чтобы пропустить чего-нибудь холодненького. Кстати, очень разумная мысль. Ничто так не восстанавливает силы в жаркий летний полдень, как животворящий источник влаги.
Я нажал на педаль тормоза.
– Дживс, вы не возражаете, если я попрошу вас подождать меня минутку?
– Разумеется, сэр. Хотите поговорить с мисс Уикем?
– А, так вы тоже узнали ее машину?
– Да, сэр. Она выделяется из общего ряда.
– Как и ее хозяйка. Мне кажется, я должен попытаться что-то сделать для мирного разрешения конфликта путем ласковых увещеваний. Стоит попробовать, как по-вашему?
– Вне всякого сомнения, сэр.
– Как говорится, попытка – не пытка.
Придорожная гостиница – она называлась «Лиса и гусь», что, впрочем, к делу не относится, – ничем не отличалась от всех прочих придорожных гостиниц: внутри было полутемно, прохладно, пахло пивом, сыром, кофе, соленьями – одним словом, крепким английским крестьянским хозяйством. С улицы
