— Мне очень жаль.
— Мне тоже, — сознался я. — Убедите меня, что вас можно не слишком бояться.
— Роанок гарантирован от любого нападения со стороны конклава. Конклав признает его законной человеческой колонией. Последней колонией. — Он стукнул по столу, за которым мы сидели. — Но тем не менее совершенно законной колонией. Если хотите, мы с вами можем подписать договор об этом.
— Не думаю, что Союз колоний признает его полноценным документом, — ответил я.
— Пожалуй, что нет, — согласился Гау. — Все же я отправлю вашему правительству официальную декларацию с предупреждением о том, что, несмотря на признание Роанока, запрет на колонизацию остается нерушимым. Неофициально я извещу неприсоединившиеся расы, что конклав будет очень недоволен, если кто-нибудь попытается наложить лапу на эту планету. Вообще-то они не должны, потому что наш запрет в силе для всех, но лишний раз напомнить не помешает.
— Спасибо, генерал.
— Пожалуйста. Должен признаться, я рад, что не все мировые лидеры такие беспокойные, как вы.
— Что вы, я смирный и ленивый человек. Вот моя жена — та действительно не подарок для тех, кто ей не нравится.
— Это я уже узнал и из видеозаписей сражения, и от Эзера, — сказал Гау. — Надеюсь, ее не оскорбило, что я пригласил вас побеседовать один на один?
— Нет, — успокоил его я. — Она считает, что я лучше умею ладить с людьми. А вот Зоя была разочарована, что ей не удастся увидеть вас. Вы произвели на нее приятное впечатление.
— А она на меня. У вас прекрасная семья.
— Полностью с вами согласен. И счастлив, что эта семья до сих пор меня терпит.
— С формальной точки зрения вашу жену и дочь тоже можно было бы обвинить в измене, — сказал Гау. — Вы не считаете, что им тоже лучше будет покинуть Роанок?
— Я упорно стараюсь не думать об этом, а вы вновь и вновь возвращаете меня к суровой действительности, — попенял я генералу.
— Я не думаю, что вы поступаете разумно.
— Конечно неразумно, — кивнул я. — Что, впрочем, не означает, что я не понимаю истинного положения вещей.
— Куда вы отправитесь?
— Понятия не имею. Ни на одну планету Союза колоний мы полететь не можем, разве что решим провести остаток жизни все вместе в камере семейного отделения тюрьмы. Обиняне не откажутся принять нас — ради Зои, — но у них будут постоянно требовать нашей выдачи.
— Есть и другой вариант. Я ведь уже предлагал вам присоединиться к конклаву. Предложение остается в силе. Вы и ваша семья можете жить с нами.
— Вы очень добры. Но не думаю, чтобы это оказалось нам по силам. Та же проблема, что и с житьем среди обинян. Я не готов остаться отрезанным от остального человечества.
— А ведь это не так уж плохо, — заметил Гау, и я уловил в его тоне саркастические нотки.
— Возможно, для вас. Но мне будет не хватать общества себе подобных.
— Идея конклава — сделать так, чтобы многочисленные расы жили в тесном соприкосновении друг с другом. Неужели вы хотите сказать, что вам это не под силу?
— Мне — под силу. Но три человека — это все-таки маловато.
— Конклав был бы рад увидеть в своем составе Союз колоний. Или любой из входящих в него колониальных миров. Или даже Роанок.
— Не думаю, что эта идея получит на Роаноке большую поддержку. А уж в Союзе колоний — тем более. Что же касается отдельных миров, то, думаю, они все еще не имеют о конклаве никакого представления.
— Да, в Союзе колоний путь для информации просто перекрыт, — согласился Гау. — Должен признаться, я всерьез подумываю о том, чтобы запускать спутники возле колониальных миров и попросту вываливать на планеты данные о конклаве, пока спутник не собьют. Конечно, не слишком эффективный ход. Но о нас, по крайней мере, станет известно.
Я на мгновение задумался.
— Нет, от выбросов информации будет не много толку.
— Ну а что вы можете предложить?
— Я еще не уверен… — Я посмотрел Гау в глаза. — Впрочем… Генерал, я и впрямь хотел бы кое-что вам предложить.
— Что именно?
— Нечто масштабное. И дорогостоящее.
— Не сказал бы, что вы дали мне исчерпьюающий ответ.
— Все равно рано или поздно этим придется заняться, — добавил я.
— Я буду рад выслушать ваше предложение. Но «масштабное и дорогостоящее» звучит слишком уж расплывчато. В таком виде ваш замысел я никак не могу одобрить.
— Что ж, вполне справедливо.
— Но почему бы Вам не сказать мне прямо, что вы задумали?
— Я должен сначала посоветоваться с Джейн, — объяснил я.
— Хочу вам напомнить, администратор Перри, что в чем бы ни состоял ваш план, если для его выполнения потребуется моя помощь, то вы навсегда останетесь изменником. По крайней мере, в глазах Союза колоний.
— Вы же сами недавно назвали все своими именами, генерал. Все дело в том, перед кем и чем я сам считаю себя ответственным.
— Мне приказали взять вас под арест, — сказал Манфред Трухильо.
— Неужели? — спросил я.
Мы с ним стояли возле люка шаттла, в который я собирался через минуту-другую войти.
— Приказ поступил несколько часов назад, — продолжал Трухильо. — Вместе с новым спутником связи, который прислал нам СК. Правительству не нравится, что в наше небо случайно занесло корабль конклава.
— Значит, вы меня арестовываете?
— Я и рад бы, но почему-то нам никак не удается разыскать ни вас самого, ни вашу семью. Подозреваю, что вы уже покинули планету. Мы, конечно, тщательно обыщем всю колонию, но я не стал бы ставить больших денег на то, что вас все-таки удастся отыскать.
— Да, я хитрец, — улыбнулся я.
— А я всегда так о Вас говорил, — ответил Трухильо.
— У вас могут быть неприятности. Колонии меньше всего на свете нужно, чтобы и следующего руководителя вызвали на допрос.
— Как глава вашей колонии могу официально порекомендовать вам не совать свой нос в чужие дела, — съехидничал Трухильо:
— Значит, ваше назначение утвердили?
— А как иначе я мог бы вас арестовать?
— Верно. Поздравляю. Вы ведь всегда хотели управлять колонией. Вот ваше желание и сбылось.
— Я хотел получить это место, но совсем не таким путем.
— Мне жаль, что мы перебежали вам дорожку, Манфред.
— А мне — нет, — ответил он. — Если бы колонию возглавлял я, никого из нас сейчас не было бы на свете. Вы, Джейн и Зоя спасли всех. И я счастлив, что мне удалось спокойно дождаться своей очереди, отсидевшись за вашими спинами.
— Спасибо.
— Хочу, чтобы вы знали, что такие слова даются мне очень нелегко.
Я рассмеялся и посмотрел туда, где Зоя, обливаясь слезами, прощалась с Гретхен и другими своими друзьями.
