Этот перечень форм существования значения А. А. Леонтьев определяет как открытый. В частности, он допускает добавление к трём названным формам операциональных значений, описанных А. П. Стеценко137 в качестве используемых детьми нормативных способов (схем) действий. Можно предположить, что в таких случаях речь идёт о формировании того, что в психологии увязывают с практическим интеллектом, «довербальным знанием» и т.д. Следует также предусмотреть и возможность существования значения в некоторых «комбинированных» формах.
Так, Б. М. Величковский138 ссылается на работу Барбары Тверски (2000), где говорится о «когнитивном коллаже» как комбинации образных и вербальных форм знания. Это хорошо согласуется с нашими представлениями о том, что для индивида, пользующегося значением как знанием в процессах деятельности, разные формы существования значения неразличимы, они переживаются как единое целое, которое можно «препарировать» только искусственно, в целях научного исследования и описания. Об этом же свидетельствуют результаты экспериментов А. Г. Сонина139. А. А. Леонтьев указывает также на следующее проявление двойственной жизни значений: в качестве идеального содержания (объективного содержания знака) значение представляет собой внеиндивидуальное, абстрактное образование, лишённое чувственности, однако,
«… как только мы переходим к значению как субъективному содержанию знака, оказывается, что его бытие в деятельности и его презентированность в сознании индивида неразрывно связаны с его предметной (чувственнопредметной) отнесённостью»140.
А. А. Леонтьев указал на роль значения как познавательной единицы, которая выводит на разнообразные формы хранения знаний об окружающем человека мире. Уточню, что функционирование значения слова у человека в качестве средства выхода на разнообразные формы хранения знаний неразрывно связано с эмоционально-оценочным переживанием отношения к этому знанию и реализуется при взаимодействии различных уровней осознаваемости (при важной роли выводного знания, которое так или иначе учитывается и может выводиться на «табло сознания» в случаях необходимости. Идеи А. А. Леонтьева относительно двойной жизни значений суммированы мною с помощью рис. 2.3.
Рис. 2.3. Двойная жизнь значения
Развитие представлений о двойной жизни значений приводит к разграничению того, что описывается в лингвистике как имеющее место в системе языка, и того, что лежит за словом в индивидуальном сознании и подсознании, обеспечивая взаимопонимание при общении, и исследуется психолингвистикой при трактовке языка как средства познания и общения, а слова – как инструмента, посредством которого реализуется «выход» индивида на образ мира во всем богатстве его объектов, связей и отношений и на эмоционально-оценочное отношение к этому миру.
Следует особо подчеркнуть, что мировая наука неизбежно приходит к признанию невозможности более не замечать различий между значением, описываемым с позиций логико-рационального подхода, и значением, реально функционирующим у человека. Весьма показательно, что мимо этого не может пройти и семиотика.
Так, книга Умберто Эко141 фактически посвящена именно особенностям естественного семиозиса. В частности, Эко обсуждает и проблему двойственной жизни значений (хотя он это так не называет), см. схему на рис. 2.4, построенную мною с опорой на названную книгу.
Эко обращает внимание на неоднозначность термина «значение» и предлагает разграничить понятия «ядерного содержания» (Nuclear Content) и «когнитивного типа» (Cognitive Type), понимая под первым значение как социальный, а под вторым – значение как ментальный феномен142 и противополагая их как (а) общественное и личностное, (б) базирующееся на коммуникативном консенсусе («значение по соглашению, договору») и на перцептивном семиозисе и общении, (в) первое можно «увидеть» и «потрогать», а о втором можно судить только посредством узнавания, идентификации, успешной референции и т.д.
Рис. 2.4. Двойная жизнь значения
Эко на наглядных примерах прослеживает особенности формирования значения слова у индивида на основе перцептивного семиозиса и/или через вербальное описание, показывает необходимость взаимодействии обоих путей (ср. с разграничением «знания по знакомству» и «знания по описанию» у Б. Рассела143). Проблема перцептивного семиозиса представляется мне чрезвычайно важной, а более детальное её изучение, несомненно, весьма перспективно и заслуживает разностороннего – теоретического и экспериментального – подхода. Особую значимость перцептивный семиозис имеет в отношении выделяемых индивидом и закрепляемых в лингвокультуре признаков объектов, действий и т.д., выступающих в качестве своеобразных «аттракторов» в навигации по мультимодальному гипертексту многократно пересекающихся связей между продуктами переработки человеком его вербального и невербального опыта познания окружающего мира.
В более поздней публикации в жанре художественного произведения Эко144 далее развивает эти идеи, показывая различия между тем, что он называет «paper memory» (почерпнутым из разных источников знанием о чём-то), и опытом познания, действительно пережитым индивидом как личностью; подчеркивается необходимость постоянного взаимодействия между знанием и его личностным переживанием.
Обратим внимание на то, что Эко фокусируется на специфике продукта, получаемого в каждой из «жизней» значений: ср. «ядерное содержание» и «когнитивный тип».
