— А что будет, если я захочу вас увидеть? — сквозь слезы спросила Майя. — Если я употреблю на это желание всю силу своей воли?.. Быть может, это мне удастся?..
— Быть может… если мы не будем тому противиться! — улыбаясь, отвечала София. — Все дело в том, чья сила была бы сильнее. Тех из нас, кто отнеслись бы пассивно к твоему желанию, — ты, вероятно, увидала бы…
— Да! Сила воли — великий рычаг во всем и всегда. Поэтому благоразумные создания им злоупотреблять не должны! — серьезно сказал Кассиний. — Теперь не время и не место, Майя, для бездельных опытов… Я должен побеседовать с тобою серьезно, прежде чем ты возвратишься домой. Пойдем со мной… Здесь тебя, пожалуй, будет теперь смущать невидимое многолюдство; а я проведу тебя в совершенно уединенное место.
Кассиний пошел вдоль зеленой изгороди-стены до поворота и там исчез. Прежде чем свернуть за ним, Майя оглянулась и попробовала сосредоточить всю свою волю на желании увидеть хоть кого-нибудь из только что окружавших ее людей… Напрасно! Все снова превратилось для нее в цветущую пустыню.
— О, Майя, Майя! — укоризненно проговорил ожидавший ее проводник. — Как много должен я любить тебя, чтобы терпеть такое неповиновение!.. Мне следовало бы тебя тотчас вернуть назад и — предоставить твоей судьбе! Быть может, я не всегда буду иметь право так снисходить к твоим проступкам! Смотри, Майя, чтобы непокорность и тщеславие не одолели твоих хороших качеств и не погубили тебя.
Пылая стыдом и раскаянием, свесив повинную голову, Майя вошла в маленькую дверь, пробитую в скале и, не смея возвысить более голоса, молча следовала за своим спутником по бесконечным подземным ходам, по сумрачным лестницам, куда-то высоко, высоко… Витая узенькая внутренняя лестничка все суживалась кверху и в спиралях своих поворотов все становилась круче и круче… Майе казалось, что они лезут на бесконечную колокольню.
Наконец они достигли круглой платформы, не более двух саженей ширины. Вокруг сплошных стен этой воздушной башни, на высоте человеческого роста начинаясь, а кончаясь под самым голубым хрустальным куполом в виде блестящего конуса, покрывавшим башню, как ясным сводом неба, шли один над другим, все уменьшаясь в объеме, семь рядов частых, круглых окошек. Их было по семи в каждом ряду, по семи вдоль и поперек этих оконцев без рам, — просто кружков матовых, белых стекол. Они представлялись снизу блестящими бусами, нитями жемчуга, семь раз охватившими островерхую вышку. В средине комнатки стоял стол со всем нужным для письма и к нему от каждой из этих блестящих бус были проведены проволоки, легко сообщавшиеся и разъединявшиеся со стоявшим на столе зеркалом.
— Садись! — указал ей Кассиний на единственный стул, стоявший у стола.
Майя повиновалась, не смея сказать, что она не устала…
XI
Белый брат прислонился возле нее к стене во весь высокий рост свой. Широкие, светлые одежды его падали тяжелыми складками до пола; небольшая темная борода, вьющаяся, как и темные волосы, падавшие до плеч из- под золотистого головного убора, обвивавшего высокий лоб его наподобие древних уборов аравитян, красиво обрамляли его смуглое, правильное лицо. Серьезно, печально, почти сурово было оно теперь… Майя не смела поднять на него глаз, и сердце ее сжималось и тоскливо трепетало при мысли, что она оскорбила, огорчила своего учителя, которого так давно не видала, так жаждала увидеть!.. Она готова была пасть к ногам его, со слезами просить прощения и умолять, чтобы он ее не покинул во гневе; но ее сдерживало небывалое чувство боязни, она не смела прервать его раздумья…. Кассиний, наконец, вздохнул и сам посмотрел на нее. Не гнев, а печаль была в его кротких, глубоких глазах.
— Я не сержусь на тебя! — сказал он, ясно видя ее мысли. — Мне только жаль тебя: ты еще далека от счастливой пристани… И в этот раз ты вряд ли окончишь миссию, возложенную на тебя искони!.. А желал бы я, чтобы ты сумела до того проникнуться желанием работать на благо человечества и всю себя посвятить этой великой задаче так беззаветно, чтобы желание это служило тебе броней и лучшей защитой от всяких жизненных соблазнов и искушений…
— О, Боже мой! Да какие же соблазны? Какие искушения может представить скучная, пустая жизнь? — вскричала искренне Майя. — Если б не жаль мне было отца — я умоляла бы тебя, Кассиний, не отсылать меня к ней более.
— Потому что ты не знаешь ее!.. Не знаешь ни ее горестей, ни наслаждений… И сохрани тебя от них судьба!.. Я надеюсь, что она окажется милостивой. Если бы ты сумела не поддаться ранним увлеченьям, не навлечь на себя неотвратимую силу закона возмездия, — неизбежную кару за грех, — юность твоя могла бы пройти без бурь… А в зрелых годах меньше опасностей.
— Так скажи же, скажи, что должна я начать!.. Научи меня, Кассиний!
— Да, я скажу тебе. Я попытаюсь, хотя не знаю, имею ли я право?.. Будет ли мне дозволено так рано, так легко, почти не испытав еще твоих сил в борьбе с жизнью, — исхитить тебя из омута ее безумий, ее страстей!.. Не знаю, удастся ли?.. Но сердечно желал бы охранить тебя от искушений и гибели, если только удовлетворена твоя карма — неизбежный закон воздаяния…
