Ex ungue leonem

обеспечивает здесь такие общевыразительные эффекты, как лаконизм, наглядность детали, вовлечение читателя в создание образа. По-видимому, в данном случае, как и вообще при показе больших и устрашающих объектов, СОКР также способствует УВЕЛ ощущения страха (и, соответственно, облегчения при освобождении от него). Возможно, это усиление «страшности» вызывается КОНТРАСТОМ между большим реальным объектом и тем малым, через которое он, так сказать, проглядывает. Этот эффект ‘большого за малым’, по-видимому, родственен эффекту ‘страшного под видом безобидного’ (типа волка под видом бабушки в сказке Перро), характерного для детективных сюжетов.

Результаты разработки пары ‘прямое положение / перевернутое положение’ СОВМЕЩАЮТСЯ с парой ‘целенаправленное / нецеленаправленное движение’ и дают:

для живой акулы – два последовательных изображения («увидали спину <…> акула плыла прямо…»), а для мертвой акулы – единое изображение («колыхалось <…> брюхо…»).

Заметим, что во втором случае налицо не только более тесное, чем в первом, предметное СОВМ ‘положения’ с ‘характером’ движения, но и их орудийное, синтаксическое СОВМ: «колыхалось <…> брюхо» – это одна синтагма (сказуемое + подлежащее)69.

3. Выбор точек зрения

Организация точек зрения – важный аспект композиции, часто выполняющий существенные тематические функции (ср. Успенский 1970). Мы коснемся этого аспекта толстовских рассказов лишь бегло.

В рассказах выдерживается строго хронологическое изложение событий, без временных перестановок, и преобладает единая авторская точка зрения. В большинстве случаев повествование ведется в 3-м лице, как бы от имени некоего стороннего наблюдателя. Точка зрения этого наблюдателя более или менее совпадает с тем, что может видеть и знать один из персонажей рассказа, а именно зритель или зритель- помощник.

Такая точка зрения выдерживается нестрого: автор время от времени проявляет «всезнание», сообщая о мыслях, чувствах и впечатлениях того или иного из более непосредственных участников действия (жертвы или спасителя). Однако в этих случаях нет и полного слияния авторской точки зрения с точкой зрения соответствующих персонажей: наряду с описанием их впечатлений сохраняется и некая панорамность взгляда, этим персонажам недоступная.

Так, в БС фраза: «Дети услыхали, что кричал отец, но не видали собаки и бежали ей прямо навстречу» – представляет собой изложение, приближенное к точке зрения детей, но включает и чисто авторское видение (местоположения собаки).

В ряде случаев, однако, повествование открыто ведется с точки зрения и от лица конкретного персонажа – зрителей (А, ЧСБ) или жертвы (КМР). Последнее, как будет видно ниже, является своеобразной аномалией; что касается повествования от лица зрителей, то оно, по сути, представляет собой более явный и «разыгранный» вариант основного типа изложения – «вместе с персонажем-наблюдателем».

Укажем некоторые из возможных функций такой организации повествования. Она может быть в общем случае охарактеризована как рассказ с точки зрения стороннего наблюдателя или второстепенного участника событий, не являющегося ни жертвой, ни спасителем. Такое исключение основных протагонистов из числа носителей точки зрения, по-видимому, связано как с тематическими, так и с выразительными требованиями.

Тематические требования делают нежелательным рассказ жертвы или спасителя от 1-го лица.

Действительно, тематический элемент ‘нешуточность’ (Катастрофы) может быть смазан, если рассказ будет вестись от имени заведомо уцелевшей жертвы70.

Аналогичным образом изложение от имени спасителя (являющегося в наших рассказах другой ипостасью жертвы, с которой он ‘породнен’, см. п. IV.2.1) несовместимо с уже избранной структурой сюжета, переходящего от спокойного состояния и тона в начале ко все большему НАР опасности:

Если таким образом рассказывает родственник жертвы, то это (как и в случае с рассказом от лица самой жертвы) автоматически указывает на благополучный конец. Но неопределенность конца существенна для КОНКР ‘нешуточности’.

Выразительные требования связаны, во-первых, с особенностями мизансцены рассказов. Точка зрения наблюдателя естественно СОВМЕЩАЕТ освещение событий, происходящих с героями в гуще опасности, с констатацией того, что имеет место на периферии, в безопасной зоне; она, так сказать, реализует конструкцию ‘Один в центре внимания многих’. Альтернативный вариант – повествование от лица жертвы или спасителя – предрасполагал бы к изображению исключительно гущи событий в ущерб периферии.

В единственном случае, когда рассказчиком является жертва (КМР), деление на опасную и безопасную зоны, как и вообще зрители, отсутствует.

Во-вторых, выразительное обоснование точки зрения, отдельной от жертвы, состоит в том, что такая точка зрения позволяет СОВМЕСТИТЬ объективное изображение опасности с Запоздалой Реакцией на нее со стороны жертвы: Запоздалая