Связь ПреХ-а с Х-ом остается неосознанной (7); ее можно считать реальной (8): поворот головы – это первое из проявлений неподчинения (хотя фабульно цепь событий, ведущая от ПреХ-а к Х-у, и не разыграна).
Восприятие пути, по-видимому, прогрессивно (9) – скорее поворот головы подсознательно отмечается как первое нарушение строя, чем мятеж подсознательно возвращает зрителя к повороту головы.
Никакой определенности ожидания (10), конечно, нет; какое-то число других ПреХ-ов (11) за поворотом головы следует, и они выстраиваются в линию (12), завершающуюся открытым неповиновением – отказом стрелять в братьев.
Пример из «Потемкина» особенно интересен сочетанием заметности и реальности ПреХ-а и прогрессивности и реальности «пути» с неосознанием этого «пути».
3.1.2. Подсознательное действие ПРЕДВ особенно характерно для строения фонетического уровня стиха. ПРЕДВ выражается, например, в том, что звуки и звукосочетания, входящие в состав Х-а (скажем, ключевого слова или целой финальной строки), порознь накапливаются в предыдущих строках.
Это явление рассматривается Л. С. Салямоном (Салямон 1971: 108) в рамках интересующей его «физиологии эмоционально- эстетических процессов».
В качестве примера исследователь приводит отрывок из письма Онегина Татьяне, кульминацией которого, по его мнению, являются слова Что с вами днем УВИЖУСЬ Я.
Он показывает, что в предыдущих четырех стихах постепенно накапливаются фонетические составляющие подчеркнутых слов: И так УЖ тягоСтны они. / Я знаю: век Уж мой Измерен, / Но, чтоб продлилась ЖИЗНЬ моЯ, / Я утром должен быть Уверен, / Что с вами днем УВИЖУСЬ Я. Очевидно, что это и подобные ПРЕДВЕСТИЯ большинством читателей не осознаются (7) ни прогрессивно, ни регрессивно, хотя и усиливают восприятие кульминационного слова (такое усиление Салямон называет «подпороговым суммированием»).
В той же работе приводится еще один пример из «Евгения Онегина», где в эпизоде дуэли кульминационное слово ВЫСТРЕЛИЛ аналогично подготовлено звуковыми сочетаниями СТ и СТ-Л, которыми насыщены предыдущие шесть стихов.
Обратим внимание на значительное конструктивное сходство таких фонетических ПРЕДВ с сюжетными ПРЕДВ типа clues (улик) в детективной новелле, которые подобным же образом заблаговременно рассредоточиваются по тексту. Отличие состоит в том, что clues – это ПреХ-ы, осознаваемые по крайней мере регрессивно (9). Впрочем, осознаваемыми могут быть и фонетические ПРЕДВ, если они подаются не так замаскированно, как у Пушкина, а более открыто111. С другой стороны, неосознаваемыми могут оставаться и семантические, и лексические ПРЕДВ.
3.1.3. По тонкому наблюдению А. Л. Слонимского (Слонимский 1922: 174), в «Пиковой даме» Пушкина есть место, которое можно считать ПРЕДВЕСТИЕМ магического набора из трех карт, сообщаемого Германну цризраком графини в гл. V (тройка – семерка – туз).
В гл. II Германн мечтает о тем, чтобы узнать три карты, приносящие выигрыш. «Почему ж не попробовать своего счастия?.. Представиться ей <…> пожалуй, сделаться ее любовником, – но на это все требуется время, а ей восемьдесят семь лет, – она может умереть через неделю, – через два дня!.. <…> Нет! расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал…». Мотив ‘тройки’ представлен здесь в слове утроит, а мотив ‘семерки’ – в словах восемьдесят семь, через неделю и усемерит. Здесь мы имеем дело с примером такого ПреХ-а, который не только не связывается в сознании читателя с Х-ом (7) (для этого потребовалось внимательное чтение текста исследователем), но, по-видимому, и сам по себе проходит незамеченным (5) (вряд ли, пересказывая эту сцену, рядовой читатель сохранит цифры три и семь).
3.1.4. ПРЕДВЕСТИЯ, искусно вплетаемые в ткань текста и не рассчитанные на какое бы то ни было – прогрессивное или регрессивное – осознание читателем (во всяком случае при однократном прочтении), по-видимому, вообще типичны для Пушкина.
Об этом говорит, в частности, такой пример из «Евгения Онегина». Стихи Она [Татьяна] сидела у стола / С блестящей Ниной Воронскою, / Сей Клеопатрою Невы: / И верно б согласились вы, / Что Нина мраморной красою / Затмить соседку не могла, / Хоть ослепительна была (гл. 8, XVI) имеют ПРЕДВ в гл. 5, XXVII: Меж ветхих песен альманаха / Был напечатан сей куплет; / Трике, догадливый поэт, / На свет явил его из праха, / И смело вместо belle Nina / Поставил belle Tatiana. В обоих случаях Татьяна «вытесняет» Нину, занимающую некое кодифицированное, «освященное» положение в некоторой устоявшейся системе. В гл. 5 это происходит в ментальном плане, а в гл. 8 – в реальном (3). В обоих случаях выражается тема предпочтения, отдаваемого «естественной», нетрадиционной Татьяне перед канонизированными типами героинь и имен (ср. Впервые именем таким / Страницы нежные романа / Мы своевольно освятим – гл. 2, XXIV).
Любовь к таким глубоко запрятанным соответствиям между отдельными, далеко отстоящими друг от друга точками текста – одно из проявлений филигранности пушкинского стиля, требующей многократного чтения и тщательного разглядывания. Не исключено, что некоторые из украшений подобного
