Держи ноги в ведре с холодной водой.
Ведро – в сарае, а ты – в ведре.
Что он тебе сказал?
Если тебе так противно, что ты ходишь за ним?
Ну он опять тебе что-то скажет.
У него иначе не получается.
Любая радость у него выглядит несчастьем.
Шторм во Владивостоке он зачисляет на твой счет.
Прекрати разговаривать с ним.
Выбери то, что тебя не волнует, и живи с ним.
И спи с ним.
И слушай его.
И ешь его.
И целуй его.
Мы же не говорим о радости.
Ее как-то давно нет.
Мы говорим о сокращении тревог наших бессмысленных.
Скуки не бывает
Что я написал когда-то?
«Господи! – писал я в 75-м ночью в ужасе. – Сорок один через месяц».
«Через месяц, – писал я, – сорок один» – прописью.
Зажжешь свет – полегче.
Ни семьи, ни детей, ни путешествий, ни любви.
Я никого не встречаю после работы.
И не скучаю…
И не спешу…
«Вот так, – писал я трагически, – вот так».
Чего мне тогда не хватало?
Как быстро я это все нахватал.
Просто обсыпан плодами.
По три урожая в год, и все это в третьей половине жизни. И меня встречают кому не лень.
И я провожаю кого попало.
Выключаешь-включаешь свет – никто не исчезает. Все на местах.
Пришла пора веселья.
Столы, гости, хозяева, тосты.
Очень долго приходится целиться, чтоб не попасть на веселье.
Очень много времени в пробках.
Очень много всего.
Короче – и тогда, и сейчас интересно, невзирая на общий трагизм.
Как хорошо, когда тебя встречают.
И как здорово, когда ты один.
Хорошо, когда убрано, и хорошо, когда все лежит, где ты положил.
Хорошо, когда любишь, мучаешься, спишь с телефоном.
И также лучше, когда ни любви, ни путешествий.
Все зависит от того, как ты используешь полученное свободное время.
Если сидеть и ждать счастья, не заметишь, что оно уже прошло.
Спроси меня: «Что ты вот сейчас делаешь?»
Я отвечу: «Я сравниваю».
Отец мой говорит
