Дюмарест кивнул.
— Ты можешь вернуться в любое время, когда тебе захочется сразиться. — Сейдуа повысил голос: — Ланко! Иди сюда и делай свою работу.
Дюмарест расслабился под искусными пальцами массажиста, который растирал его ноги и руки; тот нанес ему на тело теплое масло и умело снимал напряжение с мышц и сухожилий. Массаж продолжался долго, и Дюмарест почти уснул, когда почувствовал, что массажист закончил.
— Меня зовут Селкес, — услышал он над собой голос. — А вас, я слышал, зовут Дюмарест. Эрл Дюмарест. Я хочу поговорить с вами.
— Потом.
— Сейчас. Это очень важно.
Дюмарест вздохнул и открыл глаза. Стоявший перед ним человек был высок и гладок, одет в дорогие ткани, на шее блестела украшенная драгоценными камнями цепь. Он улыбнулся, когда Дюмарест сел, и протянул ему руку ладонью вверх.
— Обычай здешнего мира, — пояснил он. — Тем самым я демонстрирую вам, что у меня нет оружия. В ответ вам полагается дотронуться до моей ладони своей. Это дружеский жест.
— А ваша вторая рука?
— Она тоже. — Селкес протянул другую руку. — Обычно обе руки протягивают только близким людям или заклятым врагам, когда хотят вступить в переговоры. И в знак доверия, и для установления его. Вы находите этот обычай забавным?
— Странным… и довольно бессмысленным. — Дюмарест дотронулся до протянутой ладони. Кожа была гладкая, без следов мозолей, пальцы длинные и сужающиеся на концах — руки художника и, уж без сомнения, человека, который никогда не занимался тяжелым физическим трудом.
— Быть может, но обычай очень древний. Вас интересуют древности?
— Временами.
— Но не в данный момент? — хмыкнул Селкес. — В данный момент вы хотите знать, почему я здесь. — Он огляделся. Кушетка стояла в отдаленной нише раздевалки, массажист уже ушел. Вокруг них никого не было. Снаружи доносился гул и далекие раскаты голоса Сейдуа, проклинавшего дураков, которые запятнали арену своей кровью. — Последняя битва на сегодня, — пробормотал он. — А для кого-то последняя битва в жизни. Каковы ваши намерения?
— Получить свои деньги и уйти, — ответил Дюмарест.
— Покинуть этот мир? — неодобрительно осведомился Селкес. — Вы сможете это сделать — вашего заработка и пожертвований хватит на билет высшим классом. Ну а что дальше? Приедете бедняком в другой мир? Не слишком веселое будущее, друг мой. — Он протянул руку и потрогал ребра, резко выделявшиеся на боках Дюмареста. — С вашей стороны было не слишком-то мудро путешествовать низшим классом. Опасно повторять это слишком часто. Вы потеряли всю жировую прослойку, а любое путешествие с Дрейдеи очень длинное. По-видимому, у вас нет выбора и вам придется снова сражаться.
Снова наедине с этим песком, солнцем и диким креллом; слышать рев толпы и противостоять чудовищу, рассчитывая только на свою скорость и мастерство. Некоторые полагают, что это хорошая жизнь, но ему-то лучше известно. Ведь могла произойти любая случайность — он мог поскользнуться в лужице крови, могло внезапно сломаться древко копья, крелл мог повести себя неожиданным образом. На Дрейдее шансы выживания бойца не слишком велики.
— Всегда есть выбор, — мрачно сказал он.
— В странном мире с неизвестными возможностями? — Селкес пожал плечами. — Возможно, но я полагаю, вы и сами все прекрасно понимаете. Вы ведь боролись не только потому, что сами это выбрали, некоторую роль, по-видимому, сыграла необходимость. — Он резко произнес: — Я пришел предложить вам работу.
Дюмарест уже был к этому подготовлен.
— Какую?
— Есть одна женщина, которая дорога мне по причинам, которые вам не обязательно знать. Особа, к которой я питаю большое уважение. Я хочу, чтобы вы охраняли ее.
— Телохранитель?
— И даже больше. Я говорю об охране в более широком смысле, чем защита от физического нападения. Она одинока и у нее почти нет друзей. Но есть такие, у кого имеются причины клеветать на нее, и в этих условиях важно, чтобы она выглядела сильной. Ей нужен кто-то, кто поддержит ее, подкрепит ее смелость и решительность, сильный мужчина, который станет больше чем слуга. Я думаю, что вы сможете стать таким мужчиной. Соглашайтесь, и вы не пожалеете об этом.
— Кто эта женщина? — прямо спросил Дюмарест.
— Вы увидите ее сегодня вечером. Я пригласил ее и еще несколько человек к себе обедать. Вы тоже там будете. Я пошлю за вами, когда стемнеет. — Селкес помолчал перед последним замечанием. — И еще одно. Я не хочу, чтобы вы когда-либо признались, что это я вас нанял. Вы будете приглашены в качестве друга. Но будете находиться поблизости от нее, сопровождать ее и настаивать на этом, если она будет возражать. Я предоставлю вам самому преодолеть любое ее возражение. Вы понимаете?
— Полагаю, что понимаю.
— И вы согласны?
— Я отвечу вам после того, как увижу эту женщину, — промолвил Дюмарест.
Глава 3
Она взбежала вверх по лестнице, длинноногая, гибкая, легкая ткань накидки струилась с ее узких плеч. На первый взгляд она могла показаться мальчиком, подростком, еще не достигшим зрелости, но Дюмарест заметил твердую линию пухлых губ, голубые со стальным оттенком, глубоко посаженные глаза, гладкость щек и шеи. Он заметил также тонкий черный рисунок, нанесенный поверх белой кожи, загадочные черные линии, похожие на замысловатую татуировку. От ворота ее блузы до корней волос доходило ожерелье из тонких серебряных полосок, между которыми струились как водопад ниспадающие до самой талии нити черного прозрачного янтаря.
В результате нелепой мутации меланин ее кожи вместо того, чтобы равномерно распределиться по всему телу, сконцентрировался в этом замысловатом узоре. Должно быть, этот узор покрывал все ее тело, так что и обнаженная она, по-видимому, выглядела бы словно обернутой в паутину. Дюмарест не нашел в этом ничего отвратительного — космические солнца порой служили причиной и более серьезных отклонений, чем у нее, — но подобная вещь может превратить женщину в изгоя. И не удивительно, что в ее глубоко посаженных глазах затаилась боль человека, который вынужден всегда держаться настороже.
— Селкес! — Допорхнув до верха лестницы, она протянула руки ладонями вверх. — Как хорошо с вашей стороны, что вы пригласили меня!
— Вы оказываете честь моему дому, — официально отозвался хозяин, дотронувшись своими ладонями до ее. — Виручия, позволь мне представить тебе Эрла Дюмареста.
— Миледи, — повторил он жест Селкеса и заметил выражение ее глаз при столь неожиданной фамильярности.
Легкий румянец залил щеки девушки, и она опустила руки. Даже этот румянец был излишним. Она понимала это, ненавидела себя за предательскую реакцию и была встревожена потерей самоконтроля. Всего лишь мужское прикосновение, и она покраснела, как глупая девчонка. Она как в тумане слышала, что Селкес что-то говорил, стоя рядом.
— Вы встречались и раньше, — вещал он, — хотя не думаю, что Эрл это помнит. В то время он был занят другими вещами. Вы должны поблагодарить его за то, что он выиграл для вас столько денег.
Значит, это действительно тот человек, на которого Виручия поставила во время боя на арене. Она смотрела на него и удивлялась, почему сразу не узнала. Сыграли роль какие-то отличия в лице, оно было менее напряженным, выражение решительности слегка смягчилось. Да и угол, под которым она его видела, вводил в заблуждение — гость был выше, чем ей тогда показалось, выше ее на целую голову, а она вовсе
