таких обстоятельствах обязаны поинтересоваться твоими финансовыми делами.
– Да, конечно, – пробормотал я, спеша успокоить его. – Это я понимаю. Хорошо. Так с чего мы начнем?
Что за ужасный это был день! Вызвали Макгоуана, принесли бухгалтерские книги, исследовали каждый пенс дохода с имения. Следующие три дня мы объезжали имение (дождь шел непрерывно) и инспектировали все на месте. Кузен Джордж заметил, что арендная плата скандально низка, потому что для многих арендаторов она не поднималась с начала пятидесятых, и Дьюнеден тоже счел это ошибкой – арендная плата должна быть поднята до реальных сумм.
– Как только ирландцы привыкают к крыше над головой за гроши, – заявил он, – они будут ногтями и зубами отбиваться, чтобы не платить больше.
А кузен Джордж добавил:
– Ты им дай палец – они оторвут всю руку. И потом, это для их же блага, Патрик. Если ты обанкротишься, то это им не поможет. А я видел много погибших имений после голода и знаю, как арендаторы страдают в таких обстоятельствах.
Несмотря на все это, Макгоуан, хотя и неохотно, был признан честным, а его работа – вполне приемлемой.
– Так, – подвел итог Дьюнеден, когда Макгоуану были даны поручения относительно новой арендной платы, – с Кашельмарой мы разобрались. Теперь требуется заняться Вудхаммером.
Я пытался возражать, но это было бесполезно, потому что они держали меня на коротком поводке, и мы все это понимали. Я оказался в очень неловком положении – пришлось объяснять Саре, почему я посвящаю моих родственников в свои дела, и весь этот несчастный процесс, который мы прошли в Кашельмаре, начался снова.
По иронии судьбы я всегда был совершенно уверен: в Вудхаммере все организовано идеально, но оказалось, старик Мейсон, мажордом, стал давать слабину, и доходы резко упали. Кроме того, по всей стране в сельском хозяйстве наблюдался спад. Не знаю почему, но кузен Джордж винил во всем падение урожаев, а Дьюнеден – увеличивающуюся экономическую мощь Соединенных Штатов, но я уверен, что оба они ошибались. Как бы то ни было, после недели, проведенной в Вудхаммере, Дьюнеден заявил, к моему ужасу, что мы должны ехать в Лондон и поговорить с мистером Адольфусом Ратбоном из «Ратбон, Армстронг и Мазер».
Остановить его я не мог. Два дня спустя я сидел в маленькой столовой моего дома на Курзон-стрит и в отчаянии слушал, как Ратбон беспечно рассказывал о городских домах, шикарных многолюдных свадьбах, амбулаториях на западе Ирландии, бесчисленных бальных платьях и последнее, хотя и самое неприятное, о мистере Голдфарбе с Бред-лейн и его убийственных процентах.
В довершение всего до Дьюденена дошли слухи о том, что я как-то раз в «Альбатросе» за один вечер просадил три тысячи фунтов. Я понял, что мне если что и светит, так это крупная взбучка.
К этому времени я пребывал в смешанных чувствах: злость, негодование, униженность. Был вне себя от ярости, что они сочли возможным совать нос в мою жизнь, и хотя я признавал их право знать, как обстоят мои дела, но все же полагал, что между джентльменами заем либо дается, либо нет, без всяких вопросов. И только из-за того, что я их родственник, они осмелились разобрать по косточкам мои дела. Еще я пребывал в ярости оттого, что меня унижают перед моим юристом и моими слугами, относясь ко мне как к неразумному ребенку, который не в состоянии содержать свой дом в порядке. Я знал, что вел себя глупо, – тут и возразить нечего. Но все совершают ошибки, и мое глупое поведение не сделало меня никчемным мошенником, как явно считали они. Единственная причина, почему я играл с ними в эту игру, состояла в том, что мне отчаянно требовались деньги, но в конце я даже начал сомневаться: не слишком ли высокую цену плачу, подвергаясь такому унижению со стороны родственников?
Час расплаты настал в одно прекрасное утро, когда мы собрались в гостиной дома Дьюнедена на Брутон-стрит. Дьюденен, видимо осознавая, что, ввиду отсутствия кровного родства со мной, его высокомерная позиция будет более непозволительной, назначил говорить от имени их обоих кузена Джорджа.
– Итак, Патрик, – заявил, как всегда напыщенно, кузен Джордж, – мы наконец пришли к решению.
Чертовски мило с вашей стороны, в ярости думал я, но мне удалось придать лицу вежливо-вопросительное выражение.
– Мы решили дать тебе деньги…
У меня вырвался вздох облегчения.
– Это очень достойно с вашей стороны, – искренне сказал я. – Огромное спасибо.
– На определенных условиях, – добавил Джордж, даже не дав себе труда ответить на мои слова благодарности. Пошло-поехало, подумал я. – Прежде всего совершенно очевидно, что в течение следующих двух лет тебе придется жить скромно, пока твои долги не будут уменьшены до приемлемого уровня.
– Да, конечно, – согласился я. – Уверен, что не буду против круглый год проводить в Вудхаммере.
Я старался не думать о том, как на это прореагирует Сара, и сказал себе, что буду возить ее в Лондон на короткое время.
Но Дьюнеден, черт его побери, точно знал, о чем я думаю.
– Патрик, Вудхаммер уж очень близко к Лондону, – заметил он. – А в Лондоне слишком много искушений, чтобы потратить деньги. К сожалению, мы должны посоветовать тебе закрыть Вудхаммер по меньшей мере на два года, а дом в Лондоне на Курзон-стрит сдать, чтобы увеличить доходы. Твой кузен и я возьмем документы на право собственности этим лондонским домом в качестве обеспечения той крупной суммы, которую мы тебе предоставим. На мой
