надеюсь, ты не собираешься оставаться в Америке до своей свадьбы в следующем июне. Теперь, когда вы обручены, она определенно не удерет с другим обожателем, так почему бы тебе какое-то время не побыть дома? Не забывай, что разлука только укрепляет чувства, или, если говорить вульгарнее, воздержание (конечно, умеренное) делает нас тверже (надеюсь, ты понимаешь многозначность слов). Если ты вернешься на Рождество, подумай, как бы прекрасно мы смогли провести время в Вудхаммер-холле! Ты же знаешь, как я всегда хотел увидеть Вудхаммер. Здесь я завершаю. Извини за короткое письмо, но мне нужно подготовить речь к завтрашнему дню, а я уже сжигаю полуночное масло. Мои наилучшие пожелания будущей леди де Салис. Твой и проч. Дерри».
Все это было прекрасно, но, придя в себя после испытанного облегчения, я впал в растерянность. Честно говоря, идея провести Рождество в Вудхаммере казалась соблазнительной, потому что Америка уже стала мне надоедать. Но я не представлял себе, что смогу оставить Сару. Прежде всего я не хотел покидать ее, но дело обстояло еще сложнее. Точнее было бы сказать, что я боялся выпустить ее из виду. Да, она меня любила, но при ее очаровании и соблазнительности легко могла ускользнуть из моих рук, несмотря ни на какие обручения. Даже если бы я вернулся в Англию на самое короткое время, Сара могла пенять мне потом: «Ты же бросил меня – уехал. Значит, не очень сильно любил. Как же ты можешь обвинять меня в том, что я выбрала другого?»
Дерри, видимо, не чувствовал этой опасности, но мне она была очевидна.
– Конечно же ты должен остаться, – подтвердила Маргарет, когда я открылся ей. – Мы все задержимся.
– Но насколько я помню, ты же хотела уехать до конца года.
Вопрос о том, что Маргарет останется в Америке навсегда, не стоял. Она желала жить в Лондоне, чтобы Томас и Дэвид выросли англичанами, как того хотел бы мой отец.
– Ну, нам нет особой нужды торопиться, – сразу же объяснила она. – И потом, обстоятельства исключительные. Мы поживем до следующего лета, а там Томас и Дэвид смогут нести шлейф невесты, а я буду сидеть на передней скамье и радоваться.
– Я думаю, мы все можем отправиться в Англию в сентябре, а весной вернуться.
– Для мальчиков это слишком тяжело, – возразила Маргарет. – Это ужасное путешествие по морю, столько тысяч миль… нет, лучше уж задержаться на несколько месяцев.
– Пожалуй, ты права. Но тебе не кажется, что такой жаркий климат вреден для детей?
– На следующей неделе мы поедем на север, у Фрэнсиса дом в долине Гудзона. Ой, Патрик, тебе понравится дом на реке! Знаю, ты не любишь города, а на природе тебе будет куда как лучше. А потом… тебе нет нужды все время болтаться в Нью-Йорке. Воспользуйся уж тем, что ты по эту сторону Атлантики, и посмотри Америку сколько удастся. Точно! Ты можешь отправиться в путешествие, как мистер Троллоп. Хотя я бы не ездила на юг – там, говорят, все еще разорено после войны. Но у Фрэнсиса друзья в Бостоне, Вашингтоне и Филадельфии. И конечно, ты должен увидеть Великие озера… может быть, еще и Чикаго…
У американок иногда так разыгрывается воображение. Я уже начал думать: возможно, в письме Дерри больше правды, чем я отваживался признать.
– Но что я, черт возьми, скажу Дерри? – спросил я, как всегда смущенный своей счастливой судьбой.
Мне казалось несправедливым, что я бездельничаю в Америке, а Дерри тем временем гнет спину в какой-то убогой юридической конторе в Дублине, и у него никаких перспектив, кроме одинокого Рождества в своем жилище.
– Напиши Дерри, что тебе, конечно, невыносима мысль о расставании с Сарой, – сказала Маргарет, посмотрев на меня взглядом, по которому я сразу же понял, насколько я туп. – А какие еще тебе нужны объяснения?
Вопрос она задала хороший. Я несколько часов провел, продумывая ответ, в конечном счете проникся убеждением, что если я каким-то образом смогу компенсировать ему мое отсутствие, то и моя совесть будет чиста, и он останется доволен.
«Дорогой Дерри, – написал я наконец, – я оказался здесь в затруднительном положении и не имею никакой возможности вернуться на Рождество (или вообще в любое время до моей свадьбы) в Вудхаммер. Я пытался перенести свадьбу на более раннее время, но им требуется несколько месяцев на подготовку. Да и кузен Фрэнсис изображает любящего отца и настаивает на годичном периоде обручения. Однако, поскольку у меня нет выбора – лишь смириться с долгим отсутствием, я подумал, не примешь ли ты важного поручения от меня. Не мог бы я задействовать тебя в твоем профессиональном качестве, чтобы ты приглядывал за тем, как идут дела в Кашельмаре? О Вудхаммере я могу не волноваться, потому что Мейсон прекрасный управляющий, но ты же знаешь, как в Кашельмаре все начинает катиться под уклон, если кто-то регулярно не приезжает туда с инспекцией. Если бы ты мог поприглядывать за слугами, чтобы они не проводили все время за питьем потина, а арендаторы не дрались между собой, я был бы тебе ужасно благодарен.
Кстати, я сегодня утром получил весточку от Аннабель. Клара и Эдит теперь живут с ней в Клонах-корте. Их чванливые старые бабушка и дедушка наконец покинули сей мир с разницей в один месяц в их жутком, похожем на морг доме в Нортумберленде, так что они больше не могут не пускать детей к Аннабель. Я их ближайший родственник по мужской линии, и Канцлерский суд назначил меня их опекуном, чему я обрадовался, и, как только семейный адвокат сообщил мне об этом, я попросил Аннабель забрать девочек из Нортумберленда. Она их уже забрала, как выяснилось, но я уверен, сестра понятия
