Про девушку, которая была бабушкой

– Здорово! То есть нет! Дело в том, что я срочно улетаю. В Благовещенск. Там моя двоюродная сестра… э-э-э… Вера. Она заболела, буду ухаживать. Я уже билет на самолет купила. По Интернету, теперь это просто. – Врать надо быстро, поняла я за десять секунд. – А в моей квартире пока будет жить дочь Веры, моя тезка, только Шура. Милая девушка, на меня в молодости похожа.

– Погоди-погоди! – насторожился сын. – Что-то не так. Я первый раз слышу про твою сестру.

– Мы недавно нашли друг друга, в «ВКонтакте», то есть в «Одноклассниках», не виделись с детства, стали активно общаться.

– Все это нелогично и странно. Дочь бросает больную маму, а ты летишь на край географии. И с каких пор ты в соцсетях тусуешься?

Я почти физически чувствовала, как в мозгах сына выстраиваются, то есть никак не выстраиваются логические связи, алгоритмы не складываются. Надо этот процесс прервать, запутать еще больше, подбросить в топку хаоса еще больше абсурда.

– Девушка приехала в институт поступать. Нелогично! – с обидой воскликнула я. – Вы постоянно упрекаете меня, что сижу сиднем, а когда я собралась в дорогу, возникают нелепые подозрения. В этом есть логика? Ты меня, Даня, удивляешь! Тороплюсь, скоро придет такси. Целую! Буду звонить! Пока! – Я нажала «отбой» и шумно выдохнула: – Фу-у-у… – и вытерла несуществующую испарину на лбу.

Голой (надеть-то мне нечего) разговаривать с великовозрастным сыном, врать на чистом глазу! Почти стать героем или принять ислам. На интернет-сленге, которым в совершенстве владеет мой сын, это означает «умереть». Представляете, как веселился Данька и ему подобные, когда запустили рекламу видеокамеры со слоганом «Стань героем!». По Данькиной терминологии я граммар-наци – человек, помешанный на правилах орфографии и пунктуации, не любящий вульгарных ка?лек и пошлых заимствований лексики. Данька специально меня дразнит, употребляя интернет-сленг, и то, что сейчас разговаривал литературно, означает, что сын серьезно напрягся. А что было бы с ним, узнай он правду?

Вернемся к гардеробу. Молодое тело требует модной одежды. И не хочет сидеть дома. Если бы я проснулась как обычно, то уже завтракала бы, растянув прием пищи часа на два, прислонив электронную книгу к сахарнице, поглощая новый роман. Потом переползла бы в комнату на диван. Дочитав роман, вряд ли села бы трудиться за компьютер. Работа не волк, а поспать перед обедом бывает очень сладко.

Есть совершенно не хочется, аппетит отсутствует. Чашку черного кофе, маленькую, а не привычную литровую бадью кофе с молоком и тремя ложками сахара? Еще, пожалуй, галетку из пачки низкокалорийных сухариков с анорексичной девицей на коробке и надписью: «Контроль веса». Поддалась порыву, купила три недели назад. «Сами ешьте эти куски подметок из отрубей, – рассуждала я еще вчера. – Мне милы пряники, вафли, булки из пекарни». Разрезаешь булку вдоль пополам, намазываешь маслом, на одну половинку щедрый шмат ветчины или колбасы, на вторую – пластинку сыра толщиной в палец. Вкуснотища!

Данька и Маша тоже любят эти булки.

Маша говорила с набитым ртом:

– Надо скинуться на киллера и пристрелить этого пекаря. Объедение!

– Бери шире, – вторил жующий Данька. – Подложить в пекарню бомбу и взорвать, пусть они примут ислам и станут героями.

– Гуманисты вы мои! – радовалась я хорошему аппетиту детей.

Сейчас на булки мне и смотреть не хочется. Куда девать их недельный запас? Положить в холодильник. И почему я продолжаю разгуливать нагишом? Потому что приятно с чашечкой кофе в очередной раз подойти к зеркалу и полюбоваться на юное тело. Молодость – время здорового нарциссизма.

На выход я выбрала тунику из тонкого поплина – цветастого, в экзотических, из джунглей, растениях – подарок Маши. Невестка давно меня одевает и знает мою униформу – брюки и туники до середины бедра, то есть почти до колена. Джемперы отменяются, в них я потею как престарелый боксер, вздумавший вернуться на ринг. Летом брюки превращаются, превращаются – в бриджи. Туники остаются.

Туника из джунглей хороша тем, что имела завязки – по горловине шнурок прятался в кайме – и можно регулировать декольте путем стягивания или растягивания шнурка. Надев тунику и затянув шнурок до максимальных сборок, я имела нечто вроде платья-балахона. И выглядела как девушка в пестром наматраснике!

Не будем поддаваться панике! Если взять шелковый шарфик, опять-таки Машин подарок, скрутить его в жгут, повязать вокруг живота (нет у меня живота!) вроде пояска… Ну-у-у… как-то… терпимо. Можно сказать авангардно, если не сказать нелепо. Талию подчеркнули, ножки представили. Когда у меня была талия? В прошлом столетии – и это не фигура речи, а исторический факт.

С обувью швах. Тридцать седьмой размер давно превратился в разлапистый сороковой. Относительно новые кроссовки, но ступня в них бултыхается как пестик для размалывания специй, который кому-то взбрело засунуть в чайник. Большое спасибо современным дизайнерам от высокой моды! Теперь кроссовки носят с чем ни попадя. Видела по телевизору: дивы иностранные в легких платьицах и в кедах, наша очень хорошая актриса на премьере фильма – в вечернем наряде и в кедах. Я тогда подумала: «Куда катится мир? Совсем кутюрье чокнулись!» Они чокнулись к моей большой выгоде.

Я топталась в прихожей перед зеркалом, рассматривала себя в наряде почти от кутюрье, немного попрыгала. Выходить за порог было страшно. Хотелось, но страшно. Если на четвереньках… Так! Помолодеть не значит сойти с ума! Вперед! Смелее!

Подход к двери насчитывал несколько попыток. «Правило туриста» – наше с Данькой правило, а теперь уже и его семьи. Сходить в туалет не когда