– Гораздо лучше,? – сказал я без объяснений.
В течение долгой неловкой минуты он рассматривал меня, давая понять, что мне не стоило медлить с этим визитом. Никто из нас не говорил этого вслух, но мы оба знали, почему я не приезжал. Все это стало ясно без лишних слов.
Несколько мгновений спустя Джо спросил:
– Сколько лет прошло с тех пор, как ты потерял Кэти?
– Четыре года.? – Самых долгих, самых горьких года моей жизни.
Несколько раз во время разговора Джо закрывал глаза, и я боялся, что утомляю его. Но он быстро приходил в себя и сохранял свое заботливое и любящее отношение.
– Почти пять лет с тех пор, как ей поставили диагноз,? – повторил он после очередной короткой паузы, давая отдых глазам.? – У тебя кто-то появился?
Я не знал, как у Джо это получалось, но у него был непревзойденный талант выбирать самую трудную для меня тему разговора. За прошедшие годы он делал это не раз. Иногда у меня даже складывалось впечатление, что он способен читать мои мысли.
– Забавно, что ты спросил.
Он ответил слабым подобием улыбки.
– Значит, появился.
Так что следующие полчаса я рассказывал ему о Шей, начиная с того, как мы познакомились с ней в церкви тем утром в конце декабря, больше года назад. Я объяснил, что, помогая ей попасть в «Центр надежды», сам сумел справиться с упадком духа, от которого страдал. С ощущениями бесполезности и потери, со своим гневом.
Джо приподнимал брови, несколько раз кивнул, а затем спросил:
– Что тебе нравится в Шей?
– Сара…
Он поднял руку, останавливая меня.
– Я не спрашивал о Саре, я спросил о том, что привлекает
Его вопрос заставил меня задуматься, и я понял, что испытывал вину за свои чувства к Шей. Я размышлял о ней совсем не так, как о других женщинах. Несколько раз дамы из церкви пытались устроить для меня свидания вслепую со своими дочерьми, племянницами или дочерьми друзей. И ни разу мне не хотелось продолжения. С Шей все ощущалось свежим и новым.
– Я вижу, тебе довольно сложно ответить на мой вопрос.
– Нет,? – возразил я.? – Не сложно. Просто я только сейчас кое-что понял.? – Я подался вперед, упираясь локтями в колени.? – Она отличается от всех женщин, которых я когда-либо знал. В ней есть резкость, порожденная ее непростым прошлым. Она не была воспитана в лоне церкви, она пришла к вере по своей воле и по такому пути, который сломал бы любую женщину, не обладающую ее стойкостью. Она с боем прорвалась туда, где находится сейчас, и впереди ее ждет долгий путь. Я восхищаюсь ею.
– Она познакомилась с детьми?
Я кивнул.
– И очень им понравилась, особенно Саре. Марк мало говорит, но по тому, что он все же проронил, я понял, что и ему она нравится. А мне доставляет удовольствие смотреть, как она общается с детьми и как улыбается, когда счастлива.
Она улыбалась довольно редко. И я замирал всякий раз, когда видел ее улыбку, восхищаясь тем, какая же она красивая.
– Шей словно принесла свет в темные уголки моей жизни,? – добавил я, всерьез задумавшись.? – И в то же время мне, похоже, хочется оправдываться за то, что меня влечет к ней, и я беспокоюсь о том, что скажет моя паства, если я начну с ней встречаться.
Джо замолчал и снова закрыл глаза.
Я подождал несколько минут.
– А еще чувствуешь свою вину,? – добавил он, намекая, что я могу чувствовать себя виноватым, потому что искренне и сильно любил Кэти.
– Да, полагаю, и это тоже. Я любил свою жену.
Я никогда не смог бы отрицать или преуменьшать глубину своей любви к Кэти. Каждая минута с ней была для меня драгоценной. Знай я до нашей свадьбы, что она умрет молодой, я ничего не стал бы менять. Разве что еще больше дорожил бы каждым проведенным с ней днем.
– Кэти любила тебя и не хотела бы, чтобы ты до конца своих дней оставался один.
Перед смертью Кэти говорила именно об этом. В то время я не мог даже представить себе, что сумею полюбить другую женщину с той же глубиной и страстью, с которой любил ее. Тема была неприятной, и я оборвал разговор, чувствуя, как это на меня давит. Теперь, оглядываясь назад, я жалел, что не мог видеть ничего, кроме боли и неизбежности ее ухода, и что не хотел обсуждать с ней будущее.
– Ты знаешь, что Джоан – моя вторая жена? – спросил Джо.
