притихнув, послушно протягивали пухлые ручки за очередным кусочком банана, причем те, что постарше, не забывали – под чутким руководством Иларии – говорить «спасибо» и «пожалуйста». Они уплетали за обе щеки, их круглые личики сделались улыбчивыми и умиротворенными, младенец, это была девочка, сонно тер кулачками глаза.
– Проголодались. – Илария кивнула на пустые тарелки.
Я попыталась вспомнить, говорил ли Ашок насчет еды в рюкзачке младенца, но безуспешно. Ну а сейчас я была просто счастлива, что в комнате, кроме меня, есть еще один взрослый.
– Ты блестяще обращаешься с детьми, – сказала я, жуя фриттер.
Илария лишь пожала плечами, хотя вид у нее был весьма довольный.
– Нужно переодеть младшенькую. Мы можем организовать ей постель в нижнем ящике твоего комода. – Заметив мой удивленный взгляд, Илария закатила глаза, словно удивляясь моей тупости. – Потому что с кровати она упадет.
– О да. Конечно.
Я отнесла Надию к себе в комнату и, сморщив нос, поменяла ей подгузник. Задернула шторы. Выдвинула нижний ящик комода, выстлала дно свитерами, уложила между ними девочку и стала ждать, когда та уснет. Сперва она боролась со сном, таращила на меня свои большие глазенки, тянула ко мне пухлые, в ямочках, ручки, но я могла точно сказать: эту битву она уже проиграла. Я попыталась по примеру Иларии нежно спеть колыбельную. Ну, строго говоря, это не было колыбельной: единственной вещью, слова которой я помнила, была «Песенка Абизьянки». Малышке она явно не понравилась, так как она сразу захныкала. Правда, я знала еще песенку про Гитлера с одним яичком, которую в детстве пел мне папа. И малышка, похоже, осталась довольна. У нее начали потихоньку закрываться глазки.
Я услышала в холле шаги Ашока, дверь в мою комнату тихонько открылась.
– Не входи, – прошептала я. – Она засыпает… У
Ну все, Надия уснула. Я немножко подождала, накрыла ее бирюзовым кашемировым джемпером, чтобы не замерзла, и поднялась на ноги.
– Если хочешь, можешь оставить ее здесь, – прошептала я. – Илария на кухне с двумя другими. Мне кажется, она…
Я повернулась и завизжала от неожиданности. В дверях стоял Сэм, руки сложены на груди, уголки губ изогнуты в полуулыбке, у ног лежит дорожная сумка. Я растерянно заморгала. Неужели это не галлюцинация? Я закрыла лицо руками.
– Сюрприз! – едва слышно произнес Сэм.
Я, спотыкаясь, подбежала к нему и вытолкнула в холл, где могла спокойно его поцеловать.
Он все решил в тот вечер, когда я сообщила о незапланированных трех днях отдыха в конце недели. С Джейком вообще проблем не было – нашлась масса желающих получить бесплатный билет на концерт, – и Сэму, всеми правдами и неправдами, удалось поменять график дежурств. И наконец, купив в последний момент дешевый билет на самолет, он прилетел сюда, чтобы сделать мне сюрприз.
– Тебе еще крупно повезло, что я не решила сделать такой же сюрприз.
– Эта мысль и правда пришла мне в голову. На высоте тридцать тысяч футов. Я неожиданно представил, как ты сейчас летишь в противоположном направлении.
– А сколько у нас времени?
– Боюсь, не слишком много. Я уезжаю в понедельник рано утром. Но, Лу, я просто… я не хотел ждать еще несколько недель.
Сэм не стал продолжать, но я поняла, что он имел в виду.
– Я так счастлива. Спасибо. Спасибо. А кто впустил тебя в дом?
– Твой консьерж. Он предупредил меня насчет детей. А потом спросил, отошел ли я после пищевого отравления. – Сэм вопросительно поднял брови.
– Угу. В этом здании нет секретов.
– А еще он сказал, что ты куколка и самый приятный человек во всем доме. Что, конечно, мне было известно и раньше. Но потом на него наехала по поводу вывоза мусора какая-то миниатюрная старая дама с брехливой собачонкой, и я ушел.
Мы сидели и пили кофе, пока жена Ашока по имени Мина не пришла за детьми. Брызжа нерастраченной во время марша протеста энергией, Мина сердечно поблагодарила меня и рассказала о библиотеке в Вашингтон-Хайтсе, которую они пытались спасти. Иларии явно не хотелось отдавать Абхика, которого в данный момент она самозабвенно развлекала: смешила и щипала за толстые щечки. Пока мы, четверо взрослых, стояли и болтали, рука Сэма лежала на моей пояснице, в другой он держал кофейную чашку, а его крупное тело заполняло собой всю кухню. И у меня неожиданно возникло странное чувство, будто это место стало на несколько градусов ближе к дому, потому что теперь я могла представить в нем Сэма.
– Очень приятно познакомиться. – Сэм протянул Иларии руку, и та, к моему удивлению, не наградила его своим обычным недоверчивым взглядом, а ответила на рукопожатие и сдержанно улыбнулась.
