– Ваху?р? – догадался Самер. – Тот дервиш, которого бросили змеям? Он проповедовал против магов.
Лицо у Ианада скривилось, словно он сам оказался в змеиной яме.
– Капитан Братьев осмотрел тела. Готов спорить, они попрошайки и воры. У них грязь под ногтями, и у каждого нет пары зубов. Зато теперь на них намотали шарфы, и они стали праведниками.
– Кто принес тела? – полюбопытствовал чародей.
– О, целое посольство! Их притащили на рассвете, пиршество еще не кончилось… мне сказали, телами чуть не таранили ворота, так спешили положить к моим ногам. – Ианад отвернулся и провел ладонью по лицу. – Ну? Что скажешь?
А он и в самом деле не развлекался… Глаза у владыки были, как у побитой собаки, под ними залегли тени, а лицо осунулось. Самер поежился от внезапного озноба и коротко спросил:
– Погибли от магии?
– Обожжены, – Царь Царей с отвращением отбросил шарф.
– Боюсь, что да, мудрый, – подала голос Аджили. – Ожоги полбеды, не все обезображены. Но что-то с кровью. Они умерли оттого, что кровь загустела. Ее… обратили во что-то иное.
Два мага, говорили ее слова. У одного связь с пламенем, у другого с водой. Надж мог бы ее понять, но, похоже, не понял. И хвала богам, что Падиш в этом ничего не смыслит!
– Убийц нетрудно найти, – проговорил Самер. – Все чары оставляют след, у каждого мага собственный. Это дело Верховного, а не Царя Царей. Даже Аджили справилась бы сама…
Всего на миг он тронул владыку за локоть. «Уноси ноги! Немедленно!» – передал Первый. Он не успел бы сказать больше, но и этого хватило: юноша дернулся, словно коснулся раскаленного железа.
– Вы смеете…
Падиш обращался к Верховному, однако владыка быстро сообразил, что к чему. Он перебил хранителя:
– Я смею все, потому что я Царь Царей. И я считаю, что Первый прав.
– Люди требуют суда. Они хотят видеть лучезарного, видеть его правосудие! По-вашему, их зря обмотали в тряпки? Хотите породить святых мучеников? Чтобы каждый бродячий дервиш поносил ваше имя?
Даже Ианад опешил под напором хранителя. Он отступил на шаг, когда калека двинулся на него, постукивая клюками по полу.
– Не выдумывай, – опомнился юноша. – Где эти люди? Покажи. Поднимись со мной на стену и покажи, кто требует.
– Вы так говорите, лучезарный… – Падиш переставил исковерканные руки на перекладинах костылей. Губы его страдальчески скривились. – Но отвечать придется мне, и успокаивать людей тоже.
– Ты бы и отвечал, не окажись меня рядом. Я не прерву поездку ради дервишей.
На том и решили.
Ианад все понял правильно и торопился, загонял слуг с приказами и поручениями, но не так просто выгнать придворных в путь, да еще после пиршества. Даже по слову лучезарного. Юноша держался подле Верховного, надеясь поговорить с глазу на глаз. Не тут-то было: то Падиш, то Черные Братья, то челядь – кто-нибудь все время крутился неподалеку, а в присутствии Аджили Первый не решался заговорить мысленно.
– Мне не нравится, что ты остаешься, – угрюмо сказал царь, когда постельничий принес золотую маску. Он подождал, пока слуга отойдет, и добавил: – Ты часть охраны. Как Братья.
Самер и сам был не в восторге. Но главное, чтобы мальчик скорей покинул проклятый дворец. «Это не опасно», – убеждал он себя. Всего-то коснуться камня. Он будет на месте раньше, чем Надж закончит фразу.
– Совсем скоро я вас догоню, владыка. Я только помогу Аджили. – «И поговорю с ней без свидетелей». – Через три звона я присоединюсь к каравану.
Ианад не выглядел убежденным. Он надел маску, но взгляд в прорезях оставался неприязненным, когда он смотрел на кутерьму внизу. Топот сапог, копыт и бряцанье стали наполнили утренний воздух.
– Пожалуй, я отправлю с вами моих островитян, – голова наконец работала в полную силу. Взвесив все, Самер решился добавить: – Защитные талисманы, владыка. Если что, я мигом окажусь на месте.
– Хорошо, – коротко сказал царь. Он хлопнул в ладоши, призывая слуг, и ушел быстрее, чем маг успел передумать.
Верховный смотрел ему вслед, а потом перешел к воротам, наблюдая, как медленно выстраивается процессия. Дворец гудел, как разбуженный муравейник, скрип телег, приказы и распоряжения оглашали тишину садов. Долго. Как долго!.. Прошло не меньше двух звонов, когда черные знамена взвились над головами.
С тяжелым сердцем Верховный отвернулся и начал спускаться со стены. Так началось утро, и, по правде, поддерживало мага одно. Он еще не сдался.
