— Невиновен я! Полицейские суки беспредельничают! – заорал Фёдор на весь Новый Зыковский проезд.
— А почему у вас за поясом здоровенный, окровавленный тесак? – предупредительно улыбнулась Маня. Убийца не придумал ответ и глупо молчал, микрофон плавал у его губ. Балет передал бомжа сердитому Сидору и отошел.
Маня, сетуя на глупость Фёдора, захотела стукнуть его по голове микрофоном. Сердитый Сидор крепко взял Фёдора за грудки, тем самым спася бомжа от микрофоноприкладства. Маня вкурила, кто бомжу – хозяин и забыла о нём:
— Гей! Вон менты, которые родственники – типа братья. Узнаем всё у них!
Микрофон удалился от бомжеского рта в сторону подъезда.
— Эй, а как же мой ответ на ваш вопрос! – Фёдор осознал, что больше шансов на интервью у него может не быть, а это грозит безродному бомжу реально полицейским беспределом.
Убийца схватил в качестве опоры ленту из гранат на сердитом Сидоре, и изо всех сил дёрнулся вслед уходящим журналюгам. Сидор по-хозяйски рванул ленту к себе – назад. Боевая граната не любит, когда её рвут из рук в руки. А связка из 32-х гранат вообще не рассуждает на такую тему…
Сердитый Сидор и бомж Фёдор улетели на Небеса, в компании двух голубых микроавтобусов и двух пронырливых журналюг.
Спустя 6 секунд
Ввысь клубился чёрный дым, по двору пятиэтажки были раскиданы куски человеческого мяса и лоскуты окровавленных бронежилетов.
Свинятин поднял оглоушенную голову от асфальтового пола подъездного крылечка. Потом поставил на ноги помятое тело и тряхнул осовелыми глазами. Свинук повторил действия напарника «один в один». Двое полицейских уставились друг на друга, как два дурака, а затем посмотрели вокруг. Центральное место в обзоре заняла целёхонькая видеокамера, лежащая посреди двора. Рядом с ней пристроились кепка-бейсболка и микрофон.
Задним фоном со двора сливался Клюев…
35. За полминуты до взрыва
— Ты не умрёшь, мой подлец! – с твёрдой убежденностью говорила Олесия, держа холодеющую руку мужа.
Орхидеи-люб прерывисто дышал, покоясь на тюфяке, в гостевой спальне. Его голый живот грел марлевый тампон, сквозь который проступало кровавое пятно. Закрытые глаза подёрнулись горячечной поволокой.
— Надо «Скорую»!
— И живенько!
Так, не менее твёрдо и убеждённо, сказала бомжеская парочка.
— Мир против орхидей… Он не возжелал улыбаться. Почему – не знаю, — недоуменно размыслила Олесия.
Тома на эмоциях сорвала с себя златую цепь Люсьена, бросила безутешной сектантке:
— Возьми! На похороны муженька! И на улыбки в мире!
Профессор взял подругу под трепетную ручку, Тома прижалась благодарным бедром.
— Назад — на Главную Столичную Помойку?..
Когда люмпенская парочка вышла из гостевой спальни – Олесия положила витое злато на раненный живот:
— Орхидеи-люб! Мир согласен улыбаться!
Муж открыл умиротворённые глазки, сгреб цепь потеплевшей рукою и поцеловал Олесию слабой улыбкой. Взасос.
В момент поцелуя сердитый Сидор, бомж Фёдор и Ко, — и улетели на небо.
Клюеву, этому дезертиру-убийце, вновь посчастливилось удрать целым и невредимым. Посему следующая глава имеет сюжетные предпосылки.
36. Тюряга
