– Кто еще там приперся? – послышался хриплый голос старого подавленного человека, мало напоминающий голос боевого прапорщика. Но все же это был он.
В проеме двери показался абсолютно седой мужчина с двустволкой в руке. Оружие направилось на незнакомца.
– Василий Иванович, это я, Стольник, – представился гость.
Старик сощурил подслеповатые глазки и подошел ближе, стараясь рассмотреть его получше. С момента их последней встречи прошло меньше полугода, а казалось, как минимум несколько сотен лет, за которые время нанесло неизгладимые рисунки увядания на лицо воина проданной империи.
– А… И что хотел? – недоброжелательно рявкнул он.
– Да, собственно, просто навестить вас заехал. Вы же ко мне в дурдом приезжали.
– Приезжал, только ты санитара убил и сбежал, а меня потом по допросам затаскали, – ворчливо напомнил хозяин.
– Извините, всякое в жизни бывает, – развел руками Стольник и вспомнил, что в одной из рук зажат пакет с гостинцами. – Это вам и Свете.
– Иди вон на стол положи и сам садись, – показал дулом ружья в сторону летнего стола Прапор.
Хозяин зашел в дом, а через минуту вернулся без ружья и поставил чайник на газовую плитку, расположенную на летней кухне.
Стольник тем временем достал шоколадные конфеты и зефир из принесенного пакета.
– Я вспомнил, что Света любит зефир.
– Существо тоже любит, – пробубнил Прапор. – Светику зефир твой уже ни к чему.
– Почему? – поинтересовался Стольник.
– Ну хорошо, один оставлю. На могилку положу, – милостиво согласился Прапор.
– На могилу? Света умерла?
– Водку привез? – спросил старик.
Стольник достал из пакета две бутылки водки. Он уже знал, что это лучший сувенир в деревне. Старик взял стакан и налил его с горкой (пренебрегая законами физики), выпил стоя, после сел за стол и зажмурил глаза, из которых покатились слезы.
– Человеческий детеныш так устроен, что помочь всем нуждающимся пытается. Раз позволил тебя притащить в дом и выходить, как побитого щенка выхаживают, так она и еще раз нуждающегося притащила. Возвращаясь из города, нашла на обочине машину перевернувшуюся и человека в ней, простреленного всего, но живучего, заразу, и за жизнь цепляющегося, вот и притащила его в дом.
Стольник слушал, затаив дыхание.
– Выходили на свою голову, – вздохнул Прапор и налил второй стакан. – Ты лучше расскажи, как сам устроился?
– Нормально устроился, – вежливо ответил Стольник, – на правительство работаю. Решил навестить места, где очнулся.
– Вспомнил, кто ты есть?
– Нет.
– В силовики и пошел, чтоб найти информацию о себе? Ну, дело твое, самое главное, находясь во внутренних органах, не стать говном, – предостерег Прапор и выпил второй стакан, опять не закусывая. – Сам-то выпить хочешь?
– Нет, спасибо, на меня плохо влияет.
– Правильно, затуманивать мозги нельзя, от зеленого змия многие беды нашего народа.
Стольник задумался, почему алкоголь ассоциируют с зелеными змеями? Может, потому, что рептилоиды научили человека одурманивать себя?
Прапор замолчал, глядя в стол.
Через несколько минут Стольник осмелился и спросил:
– Так что произошло со Светой?
– Да Русик этот, собака, очухался и сил набрался. Стал у меня не просить, а требовать. А один раз, как я уехал в город, он Светку изнасиловал. Видно, кричала она, вот он ее и задушил, чтоб шум не подняла. Меня стал ждать, рассчитывая следы замести. Только не получилось ему меня вырубить лопатой с первого раза, у меня мозги пропитые, устойчивые к стрессу. Я его оглушил и связал, но ребенка-то не вернешь. Вот так он нас… отблагодарил.
На плите кипел чайник, жалобно воя в свисток, но ни у Стольника, ни у Прапора не появилось мысли его выключить.
– Как вот ты считаешь, человек должен отвечать за свои действия?
– Должен, – не колеблясь ни секунды ответил Стольник.
– Вот и я так считаю, – кивнул Прапор. – И что ты думаешь, я его убил?
– Думаю, да, – сознался Стольник. – Я бы убил, и это было бы справедливо. Око за око, зуб за зуб.
– Нельзя людей убивать, если ты не на войне! Либо судить по закону, либо прощать, – стукнул кулаком по столу Прапор. – Не для того жизнь одному человеку дана, чтоб другой ее мог отнимать. Тем более, если человек умрет, как он осознает свои ошибки?
– Наверное, вы правы. Так вы его в милицию сдали?
– Все религии говорят о прощении. Вот и я простил, – хмуро сознался Прапор.
