Завтра все они уйдут с Ингрун.
Мне немного страшно за них. Хотя я понимаю, что мой страх скорее из-за непонимания той жизни… Эрнан жил в море, потом вернулся. Он говорит – ничего страшного, там не хуже, чем здесь. Раэна даже рада – дочь корабельщика, она скучала без моря в Лохленне. Нянька Гарана боится, ей кажется, что в море она умрет, но и бросить мальчика не согласна, пойдет с ним все равно. А сам Гаран еще слишком мал, чтобы понимать.
Третий сын Майлога и мой брат.
После истории с Маргед невозможно оставить Гарана на виду у всех. Если не собственная мать, то кто-то другой может воспользоваться и потребовать вернуть законные права. Не сейчас, возможно, через годы, но от этого не легче. Не нам, а нашим детям. «Для него я такой же захватчик, – сказал Эрнан, – как твой отец для меня. Ничуть не лучше. Не удивлюсь, если Гаран захочет мстить. Не стоит строить иллюзий».
А там, в море, он не узнает… это будет слишком далеко и непонятно для него. Нет места надежнее.
Гаран…
Мальчик заглядывает в спальню.
– Улдин, иди сюда! – позвала я.
Улдин, не Гаран – надо помнить, он сын Андроса и Раэны. Не произносить вслух. Как бы там ни было – чем меньше людей знает, чем меньше он слышит сам, тем лучше. Не стоит лишний раз искушать судьбу.
Он посмотрел на меня, потом оглядел комнату. И прямиком направился к спящему Эрнану, шустро залез на кровать. И ка-ак прыгнет с диким визгом! Эрнан сам подпрыгнул от неожиданности. Но очень быстро сгреб Гарана в охапку, завалил, принялся щекотать. Потом возня и веселый смех.
Удивительно…
А я чувствовала себя слегка неловко рядом с Гараном. Не знала, как себя вести, не понимала… Может быть, я чувствовала себя виноватой. Может быть, просто не очень умела общаться с маленькими детьми. Боялась сделать что-то не так.
Эрнана ничего не смущало. Так легко…
Когда Гарана только привезли, привели к нам, он стоял в сторонке, держа за руку няню, глядел по сторонам. Ему все было интересно. И пока Раэна с Эрнаном разговаривали, Гаран как-то незаметно отпустил няню, подошел, дернул незнакомого дядю за ногу. И Эрнан, не задумываясь, подхватил, посадил на шею. Потом повел показывать комнаты, отведенные для них. Гаран сидел на шее и увлеченно откручивал Эрнану уши. Потом они играли в дракона, летая по всей комнате и завывая на два голоса…
Я видела, что Раэна напряглась сначала, заволновалась, потом перестала. Гаран для нее был как родной, она любила его, так привязалась… не думаю, что родного сына можно любить сильнее.
– Улдин! Ты здесь?
Это няня, наконец, добралась до нас. Догнала.
– Простите, ваше величество… – она очень смущалась.
Потом забрала Гарана завтракать, несмотря на все его протесты. Няня была медлительная, но очень строгая.
Эрнан сел на кровати.
– Может, теперь ты прыгнешь? – весело предложил он.
И я не заставила себя уговаривать.
За последние две недели что-то изменилось между нами.
Исчезли все недоговоренности и тайны. Эрнан рассказал о себе все, ничего не скрывая. Много всякого… Взрослый мужчина, проведший едва ли не полжизни в полях и боях, борьбе за власть, за свою жизнь, он не всегда поступал правильно, не всегда… Наверно, раньше я восприняла бы это иначе. Много всякого было. Но теперь у меня не было ни сил, ни желания его в чем-то винить. Тогда он не мог поступать иначе…
Но все, что было – уже не важно. Важно лишь то, что есть сейчас.
Если ты решаешь принять человека – нужно принять его полностью. Не оглядываясь. Либо ты принимаешь, либо нет, иначе в этом нет никакого смысла.
Нет, ничего настолько ужасного, конечно… просто всегда лучше знать. Это делает нас ближе.
Я бы тоже рассказала, но моя жизнь всегда была слишком тиха и проста. Никаких войн, никаких сложных решений. Маленькая принцесса…
– Ты как-то удивительно влияешь на мою жизнь, – сказал Эрнан, мы лежали обнявшись, он нежно гладил мое плечо. – Наверно, без тебя я был бы совсем другим человеком. Словно магия… Когда я впервые увидел тебя, то тебе было года два или около того. Меня не так давно выпустили из подземелья, и после всего, что со мной случилось, я чувствовал себя скорее зверем, чем человеком, диким волчонком… сложно объяснить. За все время, проведенное в камере, я успел отвыкнуть от людей и уж тем более от человеческого обращения. Я плохо помню те дни. Словно в тумане… страх, голод, побои… кто-то на конюшне пытался кормить меня сырым мясом и весело ржал потом, наблюдая, как я утаскиваю кусок в темный угол и там жру его, – Эрнан вздохнул, облизал губы. Его глаза серые, спокойные, полные тепла. – А потом я увидел тебя. Такая маленькая белобрысая девочка с тоненькими косичками и кульком конфет в руках. Не знаю, откуда ты стащила эти конфеты, в детстве ты была такой же хулиганкой, как маленький Гаран. Ты
