Мне все равно никого не оживить. Остался лишь пепел.
Убийц бросали в море с Костяной скалы. Не Эрнан был первый. Решив казнить его, отец всего лишь следовал традиции.
Так было раньше, а потом море отступило, под скалой обнажились камни и пляж. Можно было продолжать скидывать на камни, с такой высоты это верная смерть. Но отец решил иначе. После Эрнана убийц он вешал без затей. Или рубил им головы, если злодеи были знатного рода. Думаю, ему просто не хотелось снова вылавливать тело и гадать, где оно может всплыть.
Когда рубишь голову – тут уж наверняка.
Эрнану удалось выжить.
Говорят, русалки спасли его.
Может быть, даже сама Ингрун, дочь Тоура, морского царя. Я видела ее.
Видела ее утром у Костяной скалы. Они с Эрнаном говорили о чем-то. Я… не знаю… Мне стало как-то не по себе. Зачем он с ней?
Видела издалека. Со скалы, сверху. Я гуляла. Я всегда любила здесь гулять и даже купаться – тихо, спокойно, недалеко от замка, но никого нет, и никто не пытался меня останавливать. Здесь можно было раздеться и нырнуть, поплавать, не думая ни о чем, расслабиться, не боясь, что кто-то увидит. Говорили, Костяная скала – проклятое место, дурное, но меня эти разговоры не беспокоили. Я не верила.
Со скалы вниз вела узкая, едва заметная тропинка, очень крутая. Я хотела спуститься к морю, но увидела их. Внизу.
Эрнан сидел на большом плоском валуне у самой воды, сняв сапоги, закатав штаны до колен. Волны накатывались, обдавая брызгами и пеной.
А русалка сидела рядом, держа его за руку, заглядывая ему в глаза. Она приворожила его? Говорят, ни один мужчина не может устоять, если русалка его поманит. Ингрун я видела и раньше, вблизи. Она совсем как юная девушка, хотя ей больше трехсот лет. Маленькая, хрупкая, невероятно красивая, с молочно-белой кожей, зелеными длинными волосами и глазами синими, словно небесная лазурь. Я слышала сказки, что у русалок есть рыбий хвост, но так говорили лишь те, кто живет далеко от моря. У Ингрун – изящные ножки. Дети моря очень похожи на нас.
А еще они почти никогда не носят одежды, считают ее нелепой.
Она сидела рядом…
Невообразимо прекрасная, обнаженная.
Зачем он говорит с ней?
Я чувствовала, как сжимается сердце.
Она заманит его и уведет на морское дно. Что ей надо?
Но разве не об этом я должна мечтать? Чтобы она увела его навсегда? Чтобы он утонул. Умер.
Я слышала ее смех, чистый и легкий, словно серебряный колокольчик. А потом она заметила меня, махнула рукой, словно старой знакомой.
Я дернулась назад. Я готова была провалиться сквозь землю.
Нет, я не слежу за ними, это вышло случайно!
Но все еще слышала ее веселый смех.
Хотела тут же броситься бежать, но все же не удержалась, осторожно выглянула еще раз. Эрнан уже взбирался по тропинке наверх. Ко мне.
Облегчение на мгновение, потом паника.
Нет…
Я побежала.
Со всех ног, в платье, по высокой траве. Я понимала, что мне никуда не деться, я далеко не убегу. И совершенно не понимала, от чего я пытаюсь сбежать. Зачем? Я не сделала ничего плохого.
– Тиль! – он уже взобрался, я видела его. – Тиль, стой! Что случилось?!
Я не понимала. Но остановиться не могла. Бежать. Меня не должно было здесь быть.
И слезы…
– Тиль!
У меня подгибались ноги. Не было сил.
На какой-то кочке споткнулась, и едва не упала с разбега в траву, но Эрнан успел догнать, подхватить меня на руки. Я забилась было, пытаясь освободиться. И тут же охнула. Нога! Как больно!
Тогда он осторожно посадил меня на траву, сам сел рядом.
– Что случилось?
– Нога очень болит… – тихо сказала я, закусила губу. Обидно и больно до слез.
– Болит? Давай посмотрю.
– Нет!
Почти паника.
