Я видела, как он сплевывает в сторону, надевает шлем.
– Приготовиться к бою! – командует своим.
– Стреляйте! – орет Хаддин. – Убейте его!
Но никто не стреляет Эрнану в спину.
– Стреляйте! Иначе вас всех повесят!
Несколько неуверенных стрел срываются и летят, но ни одна не достигает цели.
Говорят, Эрнан неуязвим, его охраняет магия или даже боги. Никто не в силах убить его.
Я ненавижу его. Я сама готова убить.
Что мне делать? Он совсем рядом.
Я слышу шаги.
– Тиль, ты здесь? Не бойся, я не трону тебя!
Рядом.
К горлу подкатывает тошнота.
К окну…
Я смотрю вниз, и темнеет в глазах. Спаси меня, Небесная Мать. Я не хочу умирать, но выхода нет. Лучше умереть, чем так… Я сейчас прыгну. Я не хочу…
Рядом.
Он дергает дверь. Потом бьет.
Я заперла на засов, и дверь не поддается. Тяжелая, дубовая дверь. Но еще немного, и он сломает ее. И тогда уже все…
– Тиль, открой!
Я не узнаю его голос – глухой и низкий, но я узнаю то, как он произносит это: «Тиль!» И только он зовет меня так. Не Луцилия, а как в детстве.
– Не подходи! – пытаюсь крикнуть я, но голос не слушается, выходит едва слышно, почти шепотом. – Не подходи, или я прыгну!
Он не слышит.
Я сама едва слышу.
И снова удар в дверь. И еще. Дверь трясется и трещит.
У меня подгибаются ноги. Я сползаю по стене на пол, сажусь, обхватываю колени руками. Я зажмуриваю глаза. Спаси меня, Небесная Мать! Лучше умереть.
Я слышу, как трещит дверь.
Еще немного…
Боги! Скорей бы уж! Я не могу!
– Тиль!
Еще удар, и дверь ломается пополам, с грохотом падает на пол. Летят щепки.
Он стоит на пороге.
В первое мгновение мне кажется – я ошиблась, это не он. Вчера со стены я не могла рассмотреть. Он так изменился. Последний раз вблизи я видела его восемь лет назад, ему было четырнадцать, он был худым и длинным нескладным мальчишкой, огромные серые глаза, непослушные кольца черных волос… я… нет, он был мне как брат.
Сейчас передо мной стоял взрослый мужчина. Он выглядел даже старше Хаддина, хотя, наверно, это просто усталость, две недели непрерывных боев. Черных кудрей больше нет, волосы пострижены по-военному коротко, черная щетина на подбородке, по лицу, по доспехам размазана кровь. Только глаза…
– Тиль… – он тяжело дышит.
Он тоже не видел меня эти восемь лет. Мне было девять. Сейчас, наверно, совсем не узнать.
Что теперь?
Он осторожно делает шаг вперед, и я почти вжимаюсь в стену. Мне страшно.
Как же вышло все это?
– Не бойся, Тиль, – тихо, чуть хрипло говорит он, – я ничего не сделаю тебе.
Он поднимает руки ладонями вперед, чуть разводит в стороны, словно показывая, что в руках ничего нет, он не желает мне зла…
И тут я вижу кольцо.
Вскрикиваю, вскакиваю на ноги.
– Нет! – в ужасе всхлипываю я.
