Потом уже узнал, что Карла предал Робер Жемо, старшина лучников тела, он же и завел обоз в засаду. Попутно выяснилось, что эта сволочь вела дела с одним из кондотьеров, а когда я опознал среди мертвых на месте стычки пару ломбардцев, окончательно стало ясно, что к этому приложил руку Кампобассо. А с другой стороны, Лука вроде не врет…
— Сир… — в пыточной появился Луиджи со свертком в руках. Парень откинул холстину и с поклоном подал мне небольшую корону — походный венец Карла Бургундского. — Нашли среди личных вещей кондотьера.
— Я не знал!!! — истошно заорал д’Ампьяццо. — Клянусь Девой Марией Неаполитанской! Он все скрывал от меня… Я не виновен… Я расскажу! Да, это мы устраивали покушения на тебя, барон, мы пытались отравить… стрелял тоже наш человек! Но здесь я не виновен… Возможно, это Джузеппе Бальцано со своими людьми… его куда-то посылал Кампобассо, а потом приказал вырезать весь отряд… Жан, я молю тебя, не надо…
Я жестом остановил Аскенса, и под запись еще два часа расспрашивал ломбардца. Остановился, когда уже сам устал.
— Господин шаутбенахт, а с этим что делать? — слегка разочарованно буркнул мне в спину Виллем.
— Что-что… Сам не знаешь? Работай. Но пока он должен остаться живым.
Будучи уже за дверью, услышал, как обреченно завыл ломбардец. И не нашел в себе никакого сострадания. Но меня вдруг стало тошнить от дикого омерзения к самому себе. В буквальном смысле тошнило. И я знаю, в чем тут дело: это из меня остаточные признаки современного человека прут. Толерантность, сука, намертво въелась, не хочет выкорчевываться, упирается, цепляется своими липкими пальчиками. Но чем быстрее я от нее избавлюсь — тем лучше. Так что перетерплю. Каждому воздастся по делам его. Когда-нибудь — и мне…
Приметил на палубе Гастона дю Леона, Бельведер прописал ему свежий воздух, а я разрешил под конвоем выводить франка на палубу.
— Не спится? Как вы, виконт?
— Через пару дней будет нормально… — Дю Леон поморщился и осторожно пошевелил перебинтованным плечом.
— Смотрите сами. Я вас не буду задерживать.
— Я хотел бы сначала поговорить, — виконт заглянул мне в лицо, — это важно, Жан…
— Перед вашим отбытием и поговорим. — Я осторожно хлопнул его по здоровому плечу и отправился в каюту.
Сразу заснуть не получилось, Феодора донимала расспросами. Хотел рассердиться на нее, но не смог, больно уж забавной оказалась девчонка. В итоге продремал всего пару часов и отчаянно не выспался. Но жбанчик травяной настойки, а потом чашка крепчайшего кофе все же привели меня в приличное состояние. Итак, первым делом — перлюстрация.
Но она ничего не дала: среди личных вещей де Монфора никаких упоминаний о местонахождении сокровищ я не обнаружил. Правда, нашелся небольшой пергаментный свиток с какими-то загадочными пиктограммами, но как я ни бился, расшифровать его не смог. Но ничего, четкий след все равно прослеживается. И я по нему пойду.
Пока разбирался, пришло время отправляться к банкиру, а потом вообще перебазироваться на постоялый двор, потому что шебеку собирались отогнать на верфи для ремонта. Встал вопрос, куда определить пленников, но он решился очень быстро: в конторе компании нашелся отличный подвал, даже с цепями и решетками — оказывается, прежний владелец баловался ростовщичеством и обожал туда определять должников. И доигрался — зарезали, сердешного… Но это к делу не относится.
Обустройство много времени не заняло: Конан Буйоль, почтенный владелец солидного заведения под игривым названием «Неотразимый Буйвол», выделил мне для проживания целый этаж, даже с мыльней. Правда, оная мыльня произвела на Феодору весьма удручающее впечатление.
— Это что? — Она недоуменно уставилась на корыто. — Стирать, что ли?
— Мыльня. Баня.
— Шутишь, дядь Вань?.. — рассмеялась девочка. — А париться где?
— Не парятся здесь. Мыться — моются… иногда.
— Как-то у вас здесь все не как у людей, — пожаловалась Феодора. — Бусурмане, и то…
Мне даже показалось, что она сейчас покрутит пальцем у виска, настолько недоуменным было ее лицо.
— Доберемся до моего замка — там попаришься. А пока только так. Давай обустраивайся в своей комнате. И примечай тутошний язык.
Здесь же нанял для Федьки служанку, смешливую симпатичную бретонку Агнессу, сироту примерно такого же возраста, обретающуюся при прачечной на постоялом дворе. За лиард в неделю и полный кошт. Зато теперь Феодоре не так скучно будет, да и языку быстрее обучится.
А затем пришел черед собираться к бретонскому двору, ибо я теперь имею к нему непосредственное отношение — как сеньор де Молен. Опять же герольды прибыли. Зовут… Впрочем, и у меня возникла одна интересная идея, с которой мне вполне может помочь Франциск. Если, конечно, захочет. И если опять не обдерет как липку. Играючи. Нет, все же великого ума парень. Как раз на своем месте обретается.
После де Монфора, согласно древней и священной, а главное — очень полезной традиции, мне досталось достаточно богатое наследство. Шкатулка размером с обувную коробку, полная драгоценностей — подозреваю, что она из числа сокровищ Карла. Особенно порадовавшая меня большая коллекция мечей. Два полных комплекта доспеха — готический и миланский, в том числе и бард для коня. Сотня флоринов. Ну и собственно две лошадки. Мощный дестриер по имени Цезарь и красавчик андалузец, именуемый Циклоп. Даже не знаю, с какой стати итальяшка так обозвал жеребца, с глазами у того все в
