стремиться. Но он хотел большего. Понимал, что никогда не сядет на княжий стол, – это как раз Велислава не печалило. Он хотел стать княжеским первым воеводой. Кто бы из братьев ни правил после отца, Велислав хотел быть его мечом, грозой его врагов.
Воеводу назначают не по знатности рода, а по уму. У Велислава хватало и ума, и опыта, его любили простые ратники, уважали другие воеводы. Юношеские мечты развеял отец. Возможно, хотел он как лучше. Открыть глаза сыну, пока не поздно. Правда состояла в том, что в старших своих сыновьях он сумел воспитать любовь к братьям. Они держались вместе с детства. Вместе давали отпор обидчикам в детских играх, вместе учились владеть оружием, вместе вошли в княжескую дружину. Для них было уже почти свершившимся фактом то, что когда-нибудь один из пятерых станет князем, а один – воеводой. Остальным трем достанется дружина, пехота и конница. В планах их если и отводилось место младшим братьям, то точно не выше воеводы егерского полка, который всегда считался вспомогательным.
Вот тогда и возникла у Велислава идея найти и победить схимника. Обладателя подобной славы просто не посмеют отвергнуть. Для начала он разослал своих лазутчиков по всем окрестным княжествам. Но цель этого знал лишь его отец. Так начался его путь ко мне, в конце которого воеводы Велислава не стало, зато появился ученик схимника Барчук. Кто бы мог подумать, что егерей отдадут его брату-сопернику. Благодаря этому Часлава не оказалось в кремле, когда туда пришел мор. Так он остался последним представителем княжеского рода.
Эта история многое объяснила. Например, его отношения с Бешеной. Не хотел незаконнорожденный сын Братислава, чтобы на его детях лежало клеймо ублюдков. Но сейчас ни о каком свадебном обряде и речи быть не могло.
Больные теперь приходили ко мне сами, или их приносили. Я занял один из заброшенных домов, ученики привели его в порядок, местные жители доставляли им еду. Эпидемия – слово из языка древних. В Лихове она шла на убыль. Но все равно работы хватало. В воздухе уже не носился запах горелой плоти. И печаль о тысячах погибших отошла, уступив место радости выживших, в мыслях похоронивших себя, но спасшихся.
Благодарные люди приходили к моему дому. Они хотели видеть меня, запомнить, рассказать детям. Вряд ли мое лицо осталось в чьей-то памяти. Как я и говорил, городскими стражниками командовал Барчук, простых людей организовывала Бешеная. Мне же оставались больные, а жар и бред – не лучшее состояние для того, чтобы запомнить лицо.
Но я чувствовал кое-что. Толпу объединял единый порыв. Выйди я сейчас к ним – меня тут же объявят спасителем города и новым князем. И вдруг от мысли этой у меня закружилась голова. Пусть не я, пусть Барчук. Егеря подтвердят, что он – сын Братислава, который тоже пусть несколько дней, но княжил после смерти брата. Его поддержит войско. Новый князь, а в советниках у него – схимник, спаситель Лихова. Пусть в одном этом княжестве, но я смогу установить свои порядки. Ни один мздоимец не сможет обмануть меня. Продажные чиновники строем пойдут в темницу. Соседи оставят в покое границы. Кто сможет устоять перед моими уговорами? Княжество схимы. Сильное и справедливое. Мечта. Нет, я не мечтатель. Такое имя носил один из моих братьев. А значит, пришло время уходить. Пока искушение не стало слишком сильным. Не мой это путь. И княжество справедливости очень быстро обернется своей противоположностью.
А вечером, когда поток больных иссяк, ко мне явился необычный гость. Он вошел в хижину, освещаемую тремя лучинами, и бывшие здесь у меня на подхвате Зануда с Малышкой сразу попятились. Да и мне стало как-то неуютно. Чуть-чуть сгорбленный, на плечах – длинный зеленый плащ, который скрывал очертания его тела. Он сбросил капюшон. Седые волосы рассыпались по плечам. Их поддерживал простой плетеный кожаный шнурок. Глубоко посаженные глаза смотрели оценивающе. Костистый нос, острый подбородок, впалые щеки. Внешность битого жизнью человека. Но я-то знал, как она обманчива. Ведь передо мною стоял схимник. Я и сам, достаточно легко управляя лицевыми мышцами, способен изменить свой облик.
– Поздорову тебе, кузен, – сказал он, присаживаясь напротив, скрипучим голосом. – Не ждал?
– Отчего же, – хмыкнул я. – И тебе здравствовать, хоть наше с тобой здоровье – в наших руках.
– Верно подмечено.
– Зачем показаться решил?
– Да вот давно с нашими не виделся. Меня Отшельником зовут. Я сын Охотника.
– А я Искатель, ученик Экспериментатора. Или сын, если тебе так больше по нраву.
– Слышал о тебе от брата, Караванщика. Зол он на тебя, и зол весьма.
– То – его проблемы, – осторожно ответил я. – Дорогу ему специально не переходил. Ну а коли в чем я лучше, так пусть над собой работает.
– Да не волнуйся, Искатель. – Он рассмеялся. – Проблемы моего брата – не мои проблемы. Я из лесу вышел и в лес уйду.
– Что-то не больно лесная у тебя манера говорить.
– А ты чего ждал? Могу и по-крестьянски аль по-простолюдински: ой, ты гой-еси, свет, Искатель, да Искатель сын Экспериментаторович.
– Это скорее говор сказителей. – Мы рассмеялись оба.
– Твои? – кивнул он на Зануду с Малышкой.
– Мои, если сами так решат.
– Хорошо выучил. Меня сразу признали.
– А твои где?
– Нет, – погрустнел он. – И не будет.
