– Насчет Рода? Конечно, но ведь реальных источников почти нет, откуда брать доказательную базу?
– Из головы, Валя. Ты на этой теме собаку съел, тебе и карты в руки. И не надо особо заботиться о достоверности, сам удивишься, насколько люди готовы поверить красиво изложенной байке. Я ведь по военной специальности – переводчик, ты должен помнить. И начинал в спецсекторе по национально-освободительным движениям. Наверное, поэтому и перекинули на текущую операцию, подумали, что человеку с опытом разжигания националистического пожара в какой-нибудь Африке, придумать нечто подобное в Союзе – вообще раз плюнуть. Так вот: ты и представить не можешь, какие простые, зачастую сделанные левой ногой на спор документы порождали убийственное пламя освободительной войны. Письмо из тюрьмы какого- нибудь умученного колонизаторами героического борца поднимало племена, веками носу не казавших из джунглей. И кто там вспоминал, что на деле он и грамоту-то не слишком разумел?
Вторая партия текста пошла легче. Воротников сделал ее практически за неделю, распечатал, переправил по указанному адресу. И сжег черновики – как учили, тщательно размешав пепел. Заглянувший на огонек сосед с пятого этажа еще покивал сочувственно:
– Опять ужин спалил, Арнольдыч? Жениться тебе надо!
В этот раз перевод пришел довольно быстро, а вместе с ним Валентин обнаружил в почтовом ящике приглашение на юбилейный вечер Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Куратор, которого он никогда не встречал в реальной жизни, посоветовал по телефону «сходить, послушать, но ни в коем случае не просить слова!»
Надо признать, что поначалу Воротников почувствовал себя чуть ли не белой вороной среди черных демисезонных пальто и черных же костюмов. Его удобный болгарский двубортник, в котором он оппонировал на защитах, смотрелся здесь более чем скромно. Но минут через двадцать после начала выступлений он совершенно забыл обо всем. Конечно, он слышал о ВООПИиК, кто-то из профессуры даже входил в их центральный совет, но и представления не имел, чем занимается общество. Охраняет памятники, как следует из названия – прекрасно!
Выступавшие почти поголовно говорили об исключительной роли русского народа, о его жертвенности, о необходимости сохранения памяти самых ярких страниц его истории.
Домой Валентин шел несколько обалдевшим. Непонятно, зачем искусственно создавать какую-то выдуманную националистическую организацию с религиозным подтекстом, если совершенно открыто существуют и действуют вот эти парни в черных одеждах? Или московский филиал Общества охраны памятников не выглядел для искушенных деятелей из ЦРУ лакомой добычей? О деятельности шпионских структур он имел весьма смутное представление, сформированное по большей части сериалами о разведчиках вроде «Семнадцати мгновений» и «Варианта „Омега“».
Запрошенную встречу куратор не одобрил, намекнув, что работа стоит и куда важнее пустопорожних бесед получить очередную часть «исследования».
«Ересова книга» продвигалась, и Валентин сам не заметил, как увлекся. Четвертую часть, правда, пришлось почти целиком переделывать, потому что заказчик остался недоволен формой изложения.
– Поменьше вот этих ваших научных отговорок, Валентин Арнольдович! «С одной стороны некоторые факты свидетельствуют о…», «с другой стороны нет точных данных…» – забудьте! Вы не научную монографию пишете, так? И даже не научно-популярную книгу нашего времени. Фактически это пропагандистская листовка. Она должна выглядеть уверенной, как солдат на параде, чтобы у читателя не оставалось никаких сомнений.
Вечером после разговора он в сердцах подумывал отказаться от работы. Что это такое, его, ученого, пусть не с мировым именем, но все же известного, отчитывают, как мальчишку! Но книга уже захватила его, и Воротников скрепя сердце сел за правки.
Иногда он представлял вероятного автора, хитроумного мистификатора вроде Миролюбова, который, отчаявшись бороться с норманской теорией скудной фактологией, решился выдумать несуществующую религиозную традицию. Доказать, что задолго до прихода Рюрика славянские племена создали свою устойчивую государственность. И общество, крепко спаянное верой в Рода-покровителя, Родноверием.
За полгода он закончил первую часть книги и собирался уже браться за новоязыческий пантеон, когда вдруг позвонил Серега.
– Меня переводят, дружище. Уезжаю в теплые страны, к друзьям-курдам. Для тебя ничего не изменится – работу передают в другой отдел, но кураторы останутся теми же. Все, больше ни о чем не спрашивай, не имею права говорить. Запомни одно: вещь у тебя получается убийственной силы, и ты просто обязан ее закончить. Ну, бывай. Может, увидимся еще…
Из Курдистана Дорохин не вернулся.
Сколько Валентин не пытался узнать у куратора, что случилось, тот лишь отговаривался «закрытой информацией».
А когда вторая часть была вчерне написана, по телевизору как раз показывали «Лебединое озеро»…
Довольно быстро после краха ГКЧП Воротников понял, что его работа никому больше не нужна. Переводы теперь поступали все реже, после каждой главы их приходилось ждать месяцами. Телефон для контактов с куратором долгое время молчал, потом был краткий всплеск истерической активности, а потом… главный инициатор проекта Вениамин Максенков сделал то, что сделал. Из табельного ПМ.
Валентин уничтожил черновики недописанных глав, разбил и выбросил на помойку пишущую машинку. Главное, чему его научили в Конторе – не оставлять следов. Страна менялась безвозвратно, и вряд ли в этой суматохе кому-нибудь есть дело до несостоявшейся большой игры КГБ с западными конкурентами.
