На вкус мед оказался точь-в-точь как самогон, смешанный с рассолом в пропорции один к одному. Егорка подавился, но выпил. Бородач наполнил кружку снова и маханул, молодецки дернув бородой. Потом протянул Егорке широкую, как саперная лопатка, ладонь.
– Ты, Светомысл, парень хороший, и голова у тебя крепкая! Меня звать Терпило, я старший отрок в дружине Детей Святовита.
Егорка вяло ответил на железное пожатие Терпилы. В голове по-прежнему перекатывались тяжелые валуны.
– Ты пей, пей мед, – Терпило плеснул ему еще граммов сто самогонного рассола. – Его наши предки пили, он им был вместо вина, аспирина и декседрина вместе взятых. Оттого и били всех подряд, даже тех, кто случайно под руку подвернется…
– Похоже, ты не просто так две ночи не спал, – догадался Егорка. – Квасил, небось, в дозоре?
– Ну так, – засмущался Терпило. – Дозор ночной, сам понимаешь…
После второй кружки огуречного меда Светомыслу полегчало. Он огляделся и оценил обстановку. Обстановка была крайне проста: изба с голыми стенами, колченогий стол, украшенный бутылью и кружкой, да неэстетичного вида топчан в углу. На кособокой этажерке стоял маленький деревянный идол Перуна, вымазанный чем-то темным.
«Экономят на реквизите», – машинально отметил Егорка. Он вдруг почувствовал себя очень голодным. Даже если насчет декседрина Терпило преувеличивал, то аппетит его мед вызывал зверский.
– Слушай, терминатор, а похавать у тебя есть что-нибудь?
– А как же! – обрадовался бородатый отрок. – Медвежатинка, свежий засол!
Из прочитанного перед миссией материала Егорка помнил, что медвежатина должна солиться как минимум месяц. Но желудок сводило так, что спрашивать, прошел ли положенный срок, не хотелось.
– Тащи, – вздохнул он.
Медвежатина оказалась подозрительно похожей на обычную тушенку, зачем-то смешанную с брусничным вареньем. «Ну, тушенка так тушенка, – подумал Егорка с облегчением, – хоть трихинеллез не подхвачу…» О том, в каких условиях жили порубежники, в Москве ходили страшные байки. В потайном кармане куртки у Егорки лежали две пластины «Фильтрума», но доставать их при Терпиле он стеснялся.
– А где князь? – спросил он, вытирая жирные от угощения губы. – Старшие сказали, он в схроне сидит.
– Ага, – ухмыльнулся отрок. – Сидит… Он на одном месте никогда дважды не ночует, только потому и жив до сих пор. Где Добробой – никто не ведает, но я про тебя уже сообщил, так что теперь мы будем сидеть и ждать, когда он к нам пожалует.
– И долго ждать?
Терпило пожал широкими плечами.
– Кто ж его знает. Может, сегодня приедет, а может, завтра. Да ты не горюй, братка, у меня в погребе меду еще много…
Добробой приехал поздно вечером. К этому времени гридень Светомысл был уже пьян, как фортепьян, и отроки князя сразу же потащили его в сени – приводить в чувство. Они трижды окунули его головой в деревянную кадушку с ледяной колодезной водой, после чего один из отроков посветил ему в глаза ручкой-фонариком и остался доволен результатом.
Пошатывающийся Егорка, вытирая лицо рукавом, вышел во двор, где около большого черного «Хаммера» стоял князь – его приземистый широкий силуэт очень четко вырисовывался на фоне встающей над полем луны. Добробой стоял к Егорке спиной, и только мощное журчание подсказывало, что князь вовсе не любуется пейзажем, а занят гораздо более важным делом.
– Ой ты гой еси, великий князь… – неуверенно начал Егорка.
– Сам ты гой, – не оборачиваясь, отозвался Добробой. – Не умеете в своей Москве пить – так не беритесь.
– Да нормальный я уже! – с досадой сказал Светомысл.
Князь перестал журчать и энергично передернул плечами.
– Ну, раз нормальный, то пойдем выпьем. И потолкуем о делах наших.
– Пойдем… те, – обреченно вздохнул Егорка.
В дом заходить не стали. Оказалось, что за ним, невидимый для посторонних глаз, разбит большой походный шатер – тент с противомоскитной сеткой, под которым стояли сколоченные из толстых бревен скамьи и большой дубовый стол. За столом расположилась княжья дружина – человек десять крепких мужиков в камуфляже – и длинноволосый седой старик в белой вышиванке. Добробой, одетый в спортивный костюм – Светомысл заметил, что вместо адидасовского трилистника на нем была вышита руна «Одал», – прошел и грузно сел во главе стола, махнув гостю рукой – садись, мол, не стесняйся.
Егорка поискал глазами, где бы ему сесть, но не нашел. Дружинники делали вид, что не замечают никакого гостя. Один только старик в вышиванке смотрел на него пристально, не мигая, круглыми, как у совы глазами, и под этим взглядом Егорке стало очень неуютно.
– Вот, – сказал Добробой гулким голосом, – приехал к нам, значит, человек из Москвы. Не обманули москвичи. Есть, значит, и у них яйца.
Дружина с готовностью заржала. Егорка не очень понял княжеский юмор, но отметил, что атмосфера за столом мгновенно разрядилась. Один из дружинников даже подтолкнул соседа бедром и немного подвинулся на скамье.
