– Летать он сможет?
– Только когда рука силу наберет, а это будет не скоро.
– И что?
– Он думает самолет продать, если рука не восстановится, а мне жалко… Поэтому и ремонт оплатил, чтобы Хокинс не торопился.
– И сколько он за него хочет?
– Цену пока не называл… В любом случае полной цены я сразу дать не смогу, нет таких денег… Может, постепенно отдам, как-нибудь… Или в долю с ним войду… Он сказал, что хочет механиком при «Сессне» остаться, если что.
Джинджер улыбнулась:
– Ты помнишь о пакете с камнями, который мы нашли?
– Да, там их было довольно много, но я не специалист, правильно стоимость оценить не могу.
– Сегодня я ходила к знакомому ювелиру, показала пару из них, не самые крупные. Это алмазы, довольно хорошие по качеству. Мастер сказал, что может выступить посредником, если найдутся еще такие же. Так что деньги будут…
– Они же твои…
– Алекс, мы нашли их только благодаря тебе. И… ты помог завершиться давней истории.
– Нам с этими камнями нельзя высовываться, Джин. Есть у меня опасения…
– Никто об этом не узнает, ювелир гарантировал. И тратить деньги сразу не будем. Хокинсу скажем, что я это дело спонсирую.
– Джин, это выглядит как-то… Неправильно, что ли…
– А может, я решила себе личный самолет купить и персонального пилота нанять? – Она засмеялась.
– Да, еще жалованье мне предложи… – Что-то у меня настроение испортилось.
– Ты что такое говоришь? – Она сразу это заметила.
– Я бы не хотел, чтобы для окружающих все выглядело как покупка дорогой игрушки для своего дружка…
Она подошла ко мне с таким видом, будто размышляла, куда бы половчее мне врезать, но потом вдруг почему-то передумала.
– Самолет официально будет считаться моим, такой вариант тебя устроит? – Ее голос чуть ли не звенел.
– Да, – как можно тверже ответил я. – Подозрений у окружающих не возникнет? Вопросов, откуда взялось столько денег?
– Выйди на улицу, посмотри на соседние дома. Как думаешь, сколько на них было нужно потратить? – Звон в ее голосе потихоньку стихал.
– Много… – Я виновато повесил голову. – Извини…
Джин почему-то решила сменить гнев на милость.
– Когда Хокинса выписывают?
– Точно не знаю, на следующей неделе, наверное. Он сказал, что пока не будет торопиться с объявлением о продаже.
– Ремонт уже полностью закончили?
– Осталось покрасить, я сказал, чтобы пока весь фюзеляж в белый цвет выкрасили.
– Вижу по глазам, ты уже все обдумал. Что еще там хочешь добавить?
– Две красные полосы, вместо прежних – синих. И позывной другой взять.
– Какой, если не секрет?
– Рэдлайн…
– В смысле «Тонкая красная линия»?[14]
– Не совсем… Это не важно, пусть каждый думает что хочет.
Она задумчиво посмотрела на меня и сказала:
– Кажется, я понимаю…
– Будем считать это неким символом, понятным только нам. «Союз рыжих»…
Джин улыбнулась, простив меня:
– По тебе не скажешь.
– Я же говорю – тайна. В детстве у меня тоже были рыжие волосы…
Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Время тянулось бесконечно, и я не мог отвести взгляда, пока в ноутбуке, стоявшем на столе, что-то не пискнуло. А, это он «засыпать» собрался, наверное, кнопки на клавиатуре давно не нажимали… Как будто очнувшись, Джин сказала:
– Прошу, подожди до конца недели. Потом вместе решим, что дальше.
Заметив, что я хочу что-то сказать, она подняла руку, прерывая мою не успевшую начаться реплику.
– У меня в трауре прошло несколько лет, было время подумать, теперь стану все делать иначе. Не желаю повторять прошлые ошибки… А теперь пойдем на кухню, ужинать пора…
