Мэтти говорила тихо, поскольку с тех пор, как нас окружали враги, у нас вошло в привычку разговаривать шепотом, не сводя глаз с двери.
Я отлила половину своего супа в чашку Дика и смотрела, как он жадно пьет его, облизывая края чашки, словно голодный пес.
– Король всего в трех милях от Лостуитиела, – проговорила она. – Он и принц объединили свои силы и расположились со штабами в Боконноке. Сэр Ричард выступил с тысячей солдат из Труро и движется на Бодмин с запада. Один солдат на кухне сказал: «Ваши парни пытаются выжать нас как чертов лимон. Но у них это не выйдет!»
– И что ты ему ответила? – поинтересовалась я.
Мэтти злорадно улыбнулась и отрезала Дику большой ломоть хлеба.
– Что помолюсь за него, когда сэр Ричард возьмет верх! – ответила Мэтти.
Поев, я осталась сидеть в кресле и стала смотреть в окно на парк, наблюдая, как все быстрее сгущаются тучи. На пастбище можно было с трудом насчитать с дюжину быков – а ведь неделю назад здесь было прекрасное стадо, – еще там паслась крохотная отара овец. Остальных забили. Да и этих жалких остатков через двое суток уже не будет. Все было скошено и перемолото, а стога растасканы. Там, где на выгоне паслись лошади, вместо травы была теперь одна голая земля. В саду за заповедным лесом не осталось ни одного дерева. Если то, что поведала Мэтти, было правдой и король с Ричардом действительно находятся к востоку и западу от Лостуитиела, тогда граф Эссекс и его десять тысяч человек были окружены на узкой полоске земли длиной в десять миль, без всякой надежды на спасение, разве что оно придет с моря.
Десять тысяч человек с тающими запасами продовольствия и голой землей, на которой они должны были жить, тогда как в тылу у них выжидали три армии.
В тот вечер во дворе не было слышно ни смеха, ни приветственных возгласов, ни болтовни, лишь треск ярко пылавшего костра, в который солдаты подкладывали срубленные деревья, кухонные скамейки, вырванные двери кладовых и столы из комнаты, где ели слуги; из моего окна мне были видны их угрюмые лица, озаренные языками пламени.
Небо потемнело, и медленно, бесшумно закапал дождь. Я вслушивалась в него, вспоминая слова Ричарда, и тут в коридоре зашуршало платье, и в мою дверь постучали.
Глава 18
Дик стремглав бросился в свой тайник, а Мэтти убрала его чашку и тарелку. Я, все так же сидя в своем кресле, спиной к шпалерам, сказала:
– Войдите.
Это оказалась Гартред. На ней были, если мне не изменяет память, платье изумрудно-зеленого цвета и изумруды вокруг шеи и в ушах. Какое-то мгновение она стояла в дверях, и на губах ее играла едва заметная улыбка.
– Добрая Мэтти, – сказала она, – всегда такая преданная. Какой хорошей подмогой является верная служанка!
Я видела, как насупилась Мэтти, загремев на подносе тарелками, а губы ее угрожающе сжались.
– Я помешала тебе, Онор? – спросила Гартред все с той же улыбкой на лице. – Может, сейчас неподходящее время – ты ведь, наверное, рано укладываешься спать?
Весь смысл заключается в интонации – перенесенные на бумагу слова кажутся незамысловатыми и вполне безобидными. Я передаю реплики так, как их произносила Гартред, но затаенное презрение, насмешка, намек на то, что коль скоро я была калекой, то мне следовало к половине десятого уже лежать в темноте закутанной в одеяло – все это было в ее голосе и в ее глазах, когда она окидывала меня взглядом.
– Когда ложиться спать, у меня зависит от настроения, как, несомненно, и у тебя, – ответила я, – а также это зависит от моего окружения.
– Наверное, для тебя время тянется страшно утомительно, – продолжила она, – хотя ты, несомненно, уже привыкла. Ты так долго жила как в темнице, что в твоем нынешнем положении пленницы для тебя нет ничего нового. Должна признаться, мне оно не кажется интересным.
Она, озираясь, вошла в комнату, хотя я ее не приглашала.
– Думаю, ты слышала новости? – спросила она.
– Что король в Боконноке и что вчера завязался бой, в котором мятежники потерпели самое жестокое поражение? Да, я слышала об этом.
На окне на блюде лежали фрукты. Гартред взяла фигу и принялась ее есть, продолжая шарить глазами по комнате. Мэтти возмущенно фыркнула и, взяв поднос, вышла, бросив в спину Гартред такой взгляд, что, будь он замечен тою, он бы сразил ее наповал.
– Если такое положение еще продлится, – сказала Гартред, – никому из нас тут не поздоровится. Солдаты уже в паршивейшем настроении, а поражение может просто превратить их в зверей.
– Весьма возможно.
Она выбросила кожуру от своей фиги и взяла еще одну.
– Ричард в Ланхидроке, – сообщила она. – Это стало известно сегодня от одного пленного. Пожалуй, забавно, что сейчас тут у нас распоряжается владелец Ланхидрока. К концу этой кампании, чем бы она ни завершилась, тому мало что останется, после того как в имении похозяйничает Ричард. Джек Робартс мрачнее тучи.
– Он сам виноват, – заметила я, – ведь это он посоветовал графу Эссексу войти в Корнуолл и бросить десять тысяч человек в западню.
