саундчеки с вечными накладками. Таким человеком был сам Рэн. Ему доставляла удовольствие вся эта движуха: город за городом, клуб за клубом, новые впечатления и встречи с фанатами в местных музыкальных магазинчиках или квартирниках. Он заряжался энергией, когда они были в пути, и «стухал» на репетициях, хотя, конечно, отчаянно старался соответствовать уровню остальных музыкантов. Рэн знал, что он – самое слабое звено группы, да и вообще потащился в НК следом за братом, которому нужна была музыка – нужна, как глоток свежей воды. И хотя Рэн умел неплохо играть на гитаре, все же много репетировал, чтобы догнать остальных. Старательно, до изнеможения, зная, что не должен сдаться. И если сначала идея быть музыкантом – этаким свободным художником казалась ему странной, позднее Рэн так проникся ею, что начал получать немалое удовольствие от всего, что с ними происходило.
Может быть, он и не был выдающимся гитаристом, но отлично знал свои партии, старался не лажать и вносил в общее звучание что-то свое, особенное, свойственное лишь ему одному – что-то с двойным дном: заводное, но в то же время почти отчаянное.
А еще Рэн был ответственным, хотя казался таким же разгильдяем, как Келла. Недаром по просьбе Кея он столько часов проторчал у ресторана в ожидании Кати и не уходил – потому что обещал другу. И пока тот не позвонил, не уехал.
Быть не ответственным Рэн не мог – из-за Фила.
Огни в реке замерцали ярче.
Молодой человек в очередной раз беззвучно затянулся сигаретой, думая о чем-то своем. И услышал странный звук, похожий на приглушенный всхлип. Интереса ради парень, затушив сигарету, заглянул за тонкую фанерную перегородку на балкон соседнего номера, из окон которого лился теплый свет.
На балконе в плетеном кресле сидела худенькая девушка в ночной короткой рубашке. Длинные темные волосы, стянутые в высокий хвост на затылке, заплаканные глаза, миловидное узкое личико – она была хороша собой, но чем-то безумно расстроена.
– Что случилось? – с улыбкой спросил Рэн.
Девушка с испугом глянула на него и немедленно села прямо, словно боясь, что ее увидели в каком-то неподобающем виде.
– Все хорошо, – сказала она, спешно вытирая лицо. Голос ее был хриплым.
– Когда все хорошо – не плачут, – заметил Рэн.
– Я не плачу, – тотчас ответила брюнетка.
– Да ну? – прищурился музыкант.
Она молчала, и он продолжил:
– Я – Игорь. А тебя как зовут?
– Дина, – несмело отвечала та.
– Приятно познакомиться. Он не стоит твоих слез, Дина, – сказал все с той же улыбкой Рэн. Незнакомка подняла на него изумленные глаза.
– А откуда ты знаешь?.. – спросила она нерешительно и замолчала.
Молодой человек позволил себе усмехнуться – по-доброму.
– Девушки странные. Могут не плакать, когда им дико больно, но если дело касается Его, то рыдают взахлеб.
– Я не рыдала взахлеб, – пробормотала Дина.
– Я тихо поливала подушку слезами пару часов, – шутливо отвечал Рэн.
Не то, чтобы она ему понравилась, но отчего-то показалась интересной – этакой хорошей девочкой, которую можно было включить в игру. Правда, Рэн уже давно не играл – было некогда, а, может быть, вырос из этого развлечения. Кею тоже было особенно некогда играть во всю эту любовь, чувства и прочие глупости, однако Катя воистину его покорила. И устоять он не смог.
Повторять ошибки друга Рэн не собирался – он вообще был умным парнем, одним из тех, кто умеет учиться на промахах других.
– Поссорились? Бросил? Предал? – стал перечислять самые популярные причины девичьих слез музыкант, подставив лицо ветру, который все усиливался.
Дина вздохнула.
– Первое и третье, – зачем-то призналась она, глядя на свои руки, бессильно лежавшие на коленях.
– Сочувствую. Сильно его любишь?
– Сильно, – сказала она с неожиданным напором. – А он сам не понимает, что делает. Не мне портит жизнь, себе. Я стерплю, – вдруг добавила девушка, прикрывая длинной узкой ладонью рот, едва вновь не расплакавшись, но справившись с собой.
Эти слова показались Рэну ужасно знакомыми, и вся его насмешливость куда-то пропала.
– Когда у меня в жизни происходит жесть, знаешь, о чем я думаю? – спросил Рэн и сам себе зачем-то ответил:
– О том, что все пройдет. И это тоже. Изречение на кольце Соломона.
– Я слышала. Все пройдет… – повторила, словно пробуя слова на вкус, Дина и встала с кресла. Она подошла к перилам своего балкона. Между ней и парнем теперь было совсем небольшое расстояние – тонкая фанерная перегородка не в счет.
– Он – мой жених. Но сейчас резвится с той, которую называет первой любовью, – призналась Дина зачем-то, глядя бездумно на черную реку. Ее
