Пока Рэйнар был без сознания, Вэйлар вызвался оберегать город, и Совет утвердил его на время разрешения чрезвычайной ситуации. Теперь, когда правящий вернулся к своим обязанностям, задерживаться здесь брату не имело смысла. Брату… Это осознание мне еще предстояло распробовать. Я посмотрела в его глаза и вдруг отчетливо поняла, что хочу в самом скором времени увидеться с ним снова.
— Ты приедешь на премьеру?
Вот теперь Вэйлар широко улыбнулся.
— Обязательно. Не думала же ты, что я пропущу такое событие?
В той части палаты, где в море цветов от самых разных людей (у меня даже в лучшие времена в Ландстор-Холле такого не было) постоянно добавлялись новые букеты, были и букеты от помирившихся Лэм и Дрэйка с припиской: «Прости идиотов», от Хейда, от коллег с самыми теплыми пожеланиями. Гроу ограничился карточкой: «Жду в понедельник», а подпись к букету снежно-зеленых лари с лепестками, подернутыми бахромой, гласила: «Моей Люси».
— Ты же не любишь музыку.
— С тобой и Карин ее сложно не любить. До сих пор со стыда сгораю, что ей пришлось уйти с «Артомеллы».
Я приподняла бровь.
— Она очень тонко меня чувствует, и когда я разозлился… — Вот теперь Вэйлар выглядел смущенным. — В общем, она предложила просто погулять по городу, потому что у нее разболелась голова. До меня только потом дошло, что все это было из-за меня.
— Любовь — такая штука, да, — фыркнула я и тут же добавила уже мягче: — Жду вас вместе с Карин.
Мы еще раз обнялись на прощанье, и Вэйлар направился к двери. Уже почти вышел, когда я поспешно спросила:
— Как его звали?
Он остановился. Медленно обернулся ко мне.
— Дархарр.
— Я тоже думаю, что он хотел все исправить.
Мгновение, удивительно долгое, мы смотрели друг на друга, а потом Вэйлар вышел.
Дархарр. Почему-то именно это имя не вязалось с волосами цвета вспышки на солнце, а с каким? Пока я даже представить не могла.
Как-нибудь попозже попрошу у Вэйлара фотограммы.
Когда буду готова. Когда мы оба будем готовы вместе их посмотреть.
Я не хотела рассматривать официальные снимки в сети, хотела увидеть его другим. Таким, каким его знала Шайна… мама.
Таким, каким она его полюбила.
И может быть (мне очень хотелось в это верить), она все-таки сумела его простить. Пусть даже он простить себя так и не смог.
Шеррамел Аррингсхан влюбилась в учителя музыки и подарила миру мою маму. Шайну Анж, «шелковое сопрано», которое ярко, но так недолго звучало над Зингспридом. Иртханессу-полукровку, чувство вины перед которой сжигало моего отца изнутри.
Вины ли?
Я сидела спиной к двери и смотрела на покореженную Лаувайс. После всего, что узнала, точнее, после разговора с Вэйларом я постоянно думала о родителях. Сильный иртхан, истинный, отказывается от женщины, с которой у него было слияние огней. Только потому, что она полукровка? Из-за того, что боится за свою репутацию или семьи?
Нет, что-то здесь не сходится.
«В моей семье таэрран была не принята. Отец считал это дикостью, и я с ним согласен».
Определенно не сходится.
Если бы Дархарр Рингисхарр был ярым приверженцем традиций, таэрран не вызывала бы в нем негодования. Ни у него, ни у Вэйлара. Да и не мог иртхан, оставивший беременную женщину, вырастить такого сына.
Я потерла пальцами виски, пытаясь сосредоточиться. Ответ ведь где-то совсем рядом, на поверхности, просто постоянно ускользает. Мы все слишком сосредоточены на том, что произошло в Мэйстоне, а история, оставшаяся в прошлом… кому она сейчас нужна?
Мне.
Мне нужна. А еще Вэйлару, потому что я чувствовала его растерянность: он тоже не понимал, как его… наш отец мог так поступить.
— Леона, ты готова?
Я настолько задумалась, что прозевала появление Рэйнара. Он подошел и остановился рядом со мной, а я закусила губу.
— Скажи, что может заставить сильного иртхана отказаться от женщины, которую он любит?
— Отсутствие любви? — Рэйнар нашел мою руку и сжал пальцы. — Леона, я понимаю, это принять нелегко, но…
— Подожди. — Я повернулась к нему. — Но если бы он ее не любил, откуда взяться угасанию? Это как-то связано с огнями?
