исполнителя. Даже на наше давнее соперничество не посмотрел.
— И?.. Твое мнение?
— Я… у меня нет мнения, государь, — впервые беспомощно опустил руки Милославский.
Выбор и впрямь был кошмарный: то ли давний напарник — кристально честный человек и сделал все возможное, чтобы предотвратить провокацию, причем надо признать — действовал успешно. То ли он по уши погряз в заговоре. Пусть не против императора, а против Ольги, но, случись что с ней, происшествие рикошетом ударит и по ее отцу, это Лопухин должен был понимать. Или — или. Оба варианта были равновероятными, а цена ошибки — слишком высока.
— Даю тебе две недели, чтобы мнение появилось! И еще… секрет этих штучек, — император подкинул на ладони артефакт, названный им «панцирем», — на сторону уйти не должен! Как ты это обеспечишь — сам думай, не мне тебя учить. В качестве компенсации отдай ему. — Константин бросил на стол конверт с бумагами. — Разберется!
— Так, может…
— Нет, я на него в гневе! — Тихон Сергеевич непонимающе уставился на ухмыляющегося босса, не проявляющего ни малейшего признака недовольства. — Не бери в голову, твой граф не удивится. Ей-богу, будь Оля помладше, выдал бы ее за него, и плевать на всех! Далеко пойдет! Понимаю — нет, знаю! — что врет мне в глаза, а поймать его не могу, все чувства молчат. Надо будет с Аней его попробовать свести, у них всего два года разницы. Потом посмотрим.
ГЛАВА 3
За сессией оглянуться не успел, а лето уже началось и цвело вокруг буйным цветом, вторая половина июня даже солнышком порадовала.
Наблюдая за безобразной дракой Митьки и Бориса, никак не мог определиться, за кого болеть. Радовало, что сцепились эти двое не в доме, а на берегу, но это был, пожалуй, единственный положительный момент. А! Нет! Из-за особенностей гасителя брат перейти на магию не мог, хотя уже пару раз пытался, так что разногласия они решали исключительно кулаками, и это тоже было плюсом.
— Это что? — спросил из-за спины Иван.
— Драка, — меланхолично ответил я.
— Э-э-э… А с кем Борис дерется?
— Что за шум, а драки… есть? — раздался вопрос подошедшего Алексея, чей медовый месяц наконец-то закончился.
— Битва века. Черный против Васильева, — все так же отрешенно отозвался я.
— Вмешаться не хочешь?
— На чьей стороне? — спросил родичей.
— Хм… А из-за чего дерутся?
— Лариса Морозова, за которой уже два года ухаживает наш гаситель, оказалась обещанной невестой моего брата. Вы все еще хотите, чтобы я встрял?
— Н-да… Ставлю червонец на пэгэбэшника! — Шаман плюхнулся рядом на мое любимое бревно.
— Отвечаю! Наш Борька не хуже! — справа приземлился Метла. Стало ощутимо недоставать попкорна.
— Да кто ж так бьет! Тебя же учили! — заорал пилот, приметив неловкий удар Митяя.
— Борис! Мы с тобой! — оглушил Иван.
— Дурдом! — прокомментировал я.
А на песке события подошли к закономерной развязке: то ли Лехин выкрик помог, то ли брат сам сообразил, но он взял Черного на болевой, отчего гаситель согнулся буквой «зю» и полностью утратил контроль. В результате оба свалились без сил на землю. Ничья.
Так, как мы пили в те три дня, пока Митька гостил у меня, я не пил никогда. За встречу. За мировую Дмитрия с Борисом. За прекрасных дам. За доступных дам. За недоступных дам. За родителей. За здоровье императора. За здоровье императорской семьи, всей сразу и по отдельности. За тех, кто в море. За тех, кто «в поле». За тех, кто «за речкой». На выходные, ни капли не протрезвев, отправились в Москву, а в самолете пили за пилотов, стюардесс и весь аэрофлот. Напугав отчима, ввалились к маме и… резко успокоились. Бочком-бочком Борис Черный, сачковавший в этом алкогольном марафоне, испарился из прихожей болынаковской квартиры, пообещав отзвониться от отца, а мы рухнули на пол в гостевой комнате и просто вырубились.
Очнулся от того, что по мне ходил слон. Маленький, но очень конкретный и целеустремленный. В сочетании с дятлом в моей голове выходил некоторый перебор фауны, поэтому попытался столкнуть с себя животное, на что дятел ответил особо сильной дробью, а слон — возмущенным писком. При
