Леша хотел без прощаний, но без прощаний не получилось. Поэтому в какой-то момент он, отдав последний салют, быстро пробежал коридор, выскочил на улицу и бросил короткий взгляд на школу.
Во дворе лежали кучи снега. Злой ветер пробирался под шарф. Уходить отчего-то было совсем не жаль.
– Ну, привет.
Леша отвернулся к окну, не решаясь посмотреть на того, кто лежал на кровати. Он боялся, что если посмотрит сейчас, то расплачется. А Анохин не должен видеть, как он плачет.
– Привет, – прохрипел Никита. – У меня тут, как в «Докторе Хаусе». Круто, да?
Он лежал в одноместной палате. Спину поддерживал мудреный каркас. На маленьком экране пикал пульс – восемьдесят два удара в минуту.
– Ведь это ты притащил книгу на крышу, да? – тихо спросил Леша.
– Я не притащил, – тихонько рассмеялся Никита. – Я бросил ее в портал. Из Импренты.
– Ты пошел в Импренту когда мы поссорились?
– Нет. Я болтался по городу. Понял, что за мной следят. Вернулся в школу, но тебя уже не было. И я… отправился в Импренту Я был с тобой, когда мы прятали книгу, я надеялся ее найти.
– И там была Кирова?
– Да. Я сразу понял, что это кто-то из акабадоров, ведь инсептер не может попасть в Эскритьерру Я бросил книгу, надеясь, что всё сделал правильно, что она попадет тебе…
– Хватит, – сипнул Леша. – Тебе вредно много разговаривать.
Комок всё-таки подкатил к горлу.
– Слушай, это смешно, – Никита улыбнулся. – Я проснулся в реанимации. Голый. Совсем. Думал, умер. А потом смотрю – на руке такая царапина свежая. Болит, зараза. Значит, живой.
– Да, Сибирь, – Мышкин выдохнул. – Повезло тебе. Ты теперь дважды перехитривший смерть – Энганьямуэрте вдвойне.
– Лех, ты что, плачешь, что ли?
– Ты совсем? – Мышкин вытер красные глаза рукавом белого халата. – Ладно, Сибирь, мне пора.
– Придешь завтра?
Леша наконец-то поднял глаза. Мокрая челка Никиты прилипла ко лбу, сам он в этих каркасах и бинтах был похож на ожившую мумию.
– Мой отец позаботится о тебе. Прощай.
Последнее слово Леша почти выдавил из себя. Нет, он не смог соврать. Соврать, что придет завтра и послезавтра. Он не придет.
Он больше не вернется в Эль-Реаль.
Он пробежал пустой больничный коридор, выскочил, забыв снять бахилы и застегнуть куртку, на улицу.
Ренат Вагазов нервно посмотрел на часы.
– Опаздываешь, – заметил он. – Он догадался?
– Нет, – ответил Леша. – Удивился, что у него порезана рука. И всё.
Лариса стояла рядом с Ренатом, и Леша старался ее не замечать. Чуть поодаль – отец и Николай Витсель. «Редкий случай – инсептер и акабадор рядом», – хмыкнул Мышкин.
За спасение Никиты он заплатил большую цену. Он больше не вернется в Эль-Реаль. Несколько лет, а может, никогда. Расстанется с отцом снова. Бросит школу. Он отправится в Эскритьерру и будет учиться всему, что знает Ренат. Научится быть морочо. Они больше не встретятся с Никитой Анохиным – и тот никогда не узнает, что теперь в нем течет кровь морочо. Лешина кровь.
– Я смогу ему рассказать? – спросил Леша тихо. – Ну, это же несправедливо не знать… Он же тоже теперь морочо.
– И он не должен знать об этом! – рявкнул Ренат. – Никогда! Потому что Кировой зачем-то нужны морочо, но мы пока не знаем, зачем! Я предупреждал, что за подстройку придется заплатить!
Подстройка. Моделирование желанной ситуации, когда несколько морочо работают сообща. Один должен сформировать желание. Один или два других – написать идеальное событие на бумаге в прошедшем времени. Бумага должна сгореть в конце – если нет, значит желание недостаточно сильное.
Писать про других людей нельзя – только про себя и эскритов.
Химик и учительница в красном пиджаке на экзамене были эскритами Ларисы Бойко. Именно поэтому Лариса так вела себя и не переживала за результат.
Врач-эскрит Такой реальный, чтобы не вызвать подозрение.
Врач, который мог бы впустить в реанимацию.
И дальше – самое сложное. Кровь морочо. Кровь, избавляющая от болезней. Спасающая жизни.
