Кригер налил стакан водки и, строго посмотрев на Жеку, сказал:
– Что было, то было. Как говорят, из песни слов не выкинешь, главное, чтобы снова не посадили, а то многих забирают повторно, без предъявления обвинения.
– Владимир Иванович, а вас за что? – Иван хотел добавить «посадили», но язык не повернулся называть вещи своими именами. – Ведь вы учёный и, насколько я знаю, работали в Геологическом институте Академии наук.
Он смотрел на Кригера как на Бога, а того, как преступника, привезли на Колыму и бросили в лагерь с уголовниками. Этого Иван понять не мог.
– Трудно сказать за что, но я думаю, кто-то помог, не без этого. А ещё, наверное, за мои немецкие корни: Кригера не простили. В роду у меня этнические немцы, вот это, видно, сыграло решающую роль. Не помогли даже мои пролетарские имя и отчество. Чекисты всё раскопали, и из Ивана мой отец снова стал Иоганном, а про меня и говорить не приходится: тут всё как на ладони. Следователь, который вёл моё дело, даже сказал, что своим именем я порочу вождя мирового пролетариата. Словом, влепили мне пятьдесят восьмую – и сюда. За пять лет я прошёл через три лагеря и много чего увидел и понял. Это уже потом, когда здесь открыли институт, меня условно освободили. Теперь до так называемого особого распоряжения я не могу покинуть территорию «Дальстроя». А когда оно поступит, это распоряжение, и поступит ли вообще – одному Богу известно. Вот такие дела, молодой человек. Не будем о грустном, давайте лучше выпьем. Может, полегчает, а то сегодня что-то накатило на меня.
Жека предложил тост за тех, кого сейчас нет с нами. Мужчины встали и, думая каждый о своём, молча выпили. За соседним столиком зашушукались, полная женщина в синем платье тихо встала и подошла к официанту, а потом быстро вернулась назад. Её передвижения не ускользнули от внимания Кригера. Заметил это и Иван.
– А мы с Жекой только что подружились, – сказал он, закусывая рыбой. – Он мне рассказал о вас.
– Женя – мой ученик. Довольно способный и, надо отметить, очень сообразительный. Вы, наверное, это уже поняли. Я его посылал за пробами в один слабоизученный район, о котором пока никто не знает. По моим прогнозам, он должен быть довольно перспективным. Так сказать, мы делаем одну общую работу.
От обиды на Жеку у Ивана защемило в груди. Просидели почти два часа, а он ни словом не обмолвился о работе с Кригером.
– А Жека ничего мне не сказал, что отбирал для вас пробы.
Кригер наклонил голову к столу. В чёрных глазах промелькнул озорной огонёк, по которому Иван предположил, что тот его поддерживает. И не ошибся.
– Пока нет результатов, я о своей работе тоже никому не говорю, – сказал он, посмотрев на Ивана. – Сами понимаете, всё может случиться, а выпустишь джинна из бутылки – потом оправдывайся, если не получится. Поэтому до поры до времени лучше подождать. Я же вам сказал, Евгений – мой ученик, а хороший ученик должен учиться у своего наставника. И выдержке в том числе, – добавил он.
После слов Кригера обиду сняло как рукой. В душе Иван даже посмеялся над собой. Посмотрев в сторону колонны, где сидела подходившая к официанту женщина, Кригер громко сказал:
– Молодой человек, вы выбрали хорошую профессию, геология всегда будет востребована, а сейчас, как никогда, нашей любимой Родине нужны грамотные специалисты, способные составлять геологические карты, открывать и разведывать месторождения полезных ископаемых. Если вы будете хорошо работать, наша партия вас непременно отметит. Передовики производства, ударники социалистического труда, грамотные специалисты и учёные у нас в почёте. Вам оказали большую честь, взяв на работу в «Дальстрой». Аванс надо отрабатывать, поэтому…
Иван с изумлением смотрел на Кригера, не понимая, к чему тот завёл этот разговор. Похожие речи, призывающие к ударному труду, отличной учёбе, построению передового общества рабочих и крестьян, он слышал на каждом комсомольском собрании в своём институте и оказался сыт ими по горло.
– Жека говорит, что вы преподаёте в каком-то Учебном комбинате, – не выдержав торжественной речи, спросил он у Кригера. – Это правда?
Тот резко замолчал, отчего можно было подумать, что у него что-то заклинило. На мгновенье наступила тишина. Стала слышна тихая музыка, лившаяся со сцены, громкая разборка за соседним столиком, шум в зале.
– Женя вас не обманул, – перевёл он дыхание. – Конечно, сейчас я занимаюсь совсем не тем, чем хотелось бы, но что поделаешь: на всё воля Божья. Ещё я работаю во ВНИИ-1, – почти шёпотом произнёс Владимир Иванович. И Иван подумал, что на это есть основание. Он давно заметил, что за ними наблюдают два молодых человека, сидящих возле колонны. – Это Всесоюзной научно-исследовательский институт золота и редких металлов Главного управления «Дальстроя», – продолжал Кригер. – Чем там занимаюсь, по некоторым соображениям я говорить не буду. Надеюсь, вы понимаете, что за каждое лишнее слово можно дорого заплатить.
Брукс почесал затылок. По его мнению, деятельность Кригера заслуживала самой высокой оценки, но никак не преследования.
Заиграл джаз-ансамбль, и следом, разорвав тишину, полилась песня. Страстным, идущим куда-то наверх, голосом певец легко пел:
В зале сразу наступила тишина. Все повернулись к музыкантам. Песня проникала в душу, производила неповторимое впечатление. Голос певца показались Ивану знакомыми, но он засомневался в своей догадке, а когда зашушукались со всех сторон:
– Козин, Козин, – все сомнения сразу исчезли.
