Связаться с разведучастком удалось только на следующее утро. Дежурный радист сообщил, что колонна из пяти машин уехала из расположения лагеря двое суток назад.
– Уехали в сторону Магаданской трассы, – уточнил он после наводящих вопросов Сердюкова. – С капитаном Щегловым был молодой человек, которого тот называл Иваном.
Все сомнения старшего лейтенанта Сердюкова сразу отпали: Брукс сбежал по зимнику и теперь едет в машине капитана Щеглова.
Следующим пунктом, где удалось бы его перехватить, являлся посёлок Талакан, расположенный в ста пятидесяти километрах от трассы, куда направлялась колонна. Туда старший лейтенант позвонил и, передав приказ о задержании сбежавшего геолога, доложил майору.
– Ну, всё, теперь он от нас никуда не денется, – узнав приятную новость, потирал тот руки. – А то ишь, сучонок, надумал сбежать. Нет, геолог, ты от меня не уйдёшь. Дорога тут одна и везде под нашим контролем. Здесь каждый человек на виду.
На дворе придавил мороз, майор выглянул в окна и, поёживаясь, закурил. В такую погоду не хотелось даже выходить за порог.
Весь следующий день населённых пунктов по зимнику не было. Километрах в ста от разведрайона, по реке Хампа попались только два рубленых дома, за которыми смотрел заправщик и охранник. В одном из них находилась ночлежка для водителей, в другом – что-то вроде конторы. В отдалении от домов стояли в два наката металлические бочки. Это оказался склад ГСМ и заправка. Прямо из бочек заправщик залил полные баки бензина, и машины двинулись дальше.
«Круглый год вдвоем на трассе. С ума сойти, – подумал Иван. – Это зимой к ним иногда люди заезжают, а полгода – ни души. Но это всё равно лучше, чем в лагере. И я бы так согласился».
К концу дня колонна достигла левобережья реки Ильга, берущей начало высоко в горах Верхоянского хребта. Вдоль берега стояли вековые лиственницы, и кое-где виднелись высокие тополя. По ледовой переправе, расчищенной от снега, машины переехали на другую сторону реки и пошли на юг. Следующую ночь спали прямо в машине с работающими двигателями. После ночёвки в лагере тут казалось некомфортно и тесно. Шестой человек в будке явно стал лишним. Охранники – здоровые мужики, откровенно выслуживались перед капитаном, добиваясь его расположения, а тот, как барин, давал указания и при этом нещадно матюгался и ругал всех почём зря.
– Эй, сержант Сиромаха, а что мы… сегодня не видим твоего сала? Наверно, сожрал втихаря! Вот… шкура, скотина ненасытная!
– Та вы шо, товарищ капитан! – даже подскочил сержант. – Мы же його щэ в той раз зъйилы. Нэма бильше в мэнэ сала. Ей-богу, нэма.
Но капитана он не убедил, и тот продолжал давить:
– Ах ты, хохляцкая морда… Припрятал куда-то подальше, я знаю. А ну давай вытаскивай!
– Товарищ капитан, честно, мы всёо зъилы! Можете меня пошмонать. Досматривать его вещмешок Щеглов не стал, но сержанту пригрозил:
– Смотри мне, если увижу, что ты жрёшь сало, убью. Под горячую руку лучше не попадайся.
Перед сном капитан снова налил себе спирта в кружку и, выпив, быстро захрапел. Заснули и все остальные. Была глубокая ночь, лунный свет проникал в окошко, падал на спящих людей. Иван долго ворочался, но заснуть не мог. Мысли постоянно возвращались к паспорту. Он подумал, что рано или поздно его могут хватиться, поэтому надо быстрее бежать. В этот раз вытащить паспорт из сумки Щеглова казалось ещё сложней, и Иван отказался от этой навязчивой идеи.
«Придется ждать благоприятного случая. Если я до него доживу. Скоро приедем в Талакан».
По словам охранников, это был небольшой населённый пункт, в котором жили эвенки – охотники и оленеводы. И, конечно, там тоже стоял лагерь заключенных. Говорили, что он стал одним из самых больших по этой дороге, и командовал им какой-то блатной майор, у которого всё схвачено на самом верху.
«Мимо этого лагеря мы явно не проедем. Вот там и наступит час истины. От своей судьбы никуда не убежишь».
На улице кто-то выл. Иван выглянул в окно и увидел метавшихся волков. Они бегали возле машин и, задрав голову, смотрели на окно. Ему показалось, что волки заметили его и от этого забегали ещё быстрей.
«Ужас какой! Они даже не боятся работающего двигателя машины. Так они могут нас сожрать. Куда тут убежишь? Отсюда лучше не высовываться».
Утром ни свет ни заря капитан вскочил и без разбора стал пинать всех подряд.
– Подъём… вставайте… – ругался он на подчинённых. – Вы что, сюда спать приехали?
Наскоро перекусив, поехали дальше.
Колонна в Талакан не пришла, и начальник лагеря майор Павлов, прождав до обеда, стал выяснять, в чём причина. Как оказалось, часовые, стоявшие рано утром на вышке, видели машины, прошедшие мимо.
«Вот зараза, проскочили, – ругался от досады майор. – Теперь оправдывайся перед этим Гайнуллиным. А это такой противный гэбист! Придётся выкручиваться, а то ни за что ни про что сделает меня козлом отпущения. Тогда прощай Москва – не видать мне Белокаменной, как своих ушей. Ох, как мне надоела эта проклятая дыра! Я бы всех этих сволочей перебил, чтобы быстрей смотаться отсюда. Зачем их охранять?»
Он приказал дежурному старшине позвонить в ближайший лагерь, расположенный возле трассы.
