Стук, раздавшийся посреди ночи, был громким и настойчивым, но не сразу разбудил Анастасию. Здесь вообще каждую ночь что-то шумело и громыхало, ведь орки в это время никогда не спали.
Древняя твердыня напоминала просыпающийся от векового сна улей. В чёрное небо поднимался дым от костров. Тут и там сновали орки: одни – патрулируя крепость, другие – налаживая связь и переходы между её частями, третьи – отправляясь на охоту в окрестные земли.
Накинув стёганую безрукавку, которая надевалась под доспехи, она привычным движением извлекла меч из ножен и приблизилась к двери.
– Кто там?
– Это я.
Глубокий и грубоватый, голос Генриха невозможно было не узнать. Пальцы Анастасии пробежали по полированному камню двери, пока не нашли холодную металлическую пластину с замысловатым орнаментом. Девушка никак не могла привыкнуть к мудрёному устройству древней твердыни, уже не говоря о том, чтобы понять, как всё это работает, Лёгкое нажатие на металл, и массивная дверь неторопливо, но бесшумно отъехала в сторону. В коридоре было темно и холодно, но рослый лейтенант не освещал свой путь факелом. Лунный свет, падающий из высокого стрельчатого окна, делал волосы гвардейца почти седыми.
– Проклятье, ты знаешь, который час? – посетовала Анастасия.
– Было непросто, но мы нашли его.
Сон как рукой сняло. Генрих старался говорить тихо, чтобы никто, кроме командира, не мог его услышать.
– Вы уверены, что он был там?
– Он в точности описал то, что я помню.
Анастасия знала, что Генрих был одним из тех, кто нашёл останки её матери. Когда-то эта частичка общего прошлого помогла им найти общий язык.
– Веди.
Крепость орков стала для них добровольной тюрьмой. От Оша Анастасия узнала, что отец её жив, но она не могла так просто вернуться назад в королевство, где их всё ещё считали изменниками. Король убит, а отрывистые вести, доходящие со стен Предела, говорили о воинстве принца, который намеревался выступить в западный поход, дабы отомстить оркам.
Что делать, когда королевская армия осадит Ошгейт? Анастасия не раз думала о том, чтобы подняться вверх по течению Сумеречной реки и, переправившись через юго-западные хребты Железных гор, добраться до пограничного замка Фарвол, за которым начинались хорошо знакомые ей земли Севера. Но вновь и вновь она отказывалась от этой самоубийственной затеи.
Миновав несколько извилистых проходов, они покинули бастион, в котором располагались покои Анастасии, и вышли на западную стену. Свет лун- близнецов освещал древние камни крепости и вместе с ними озеро, раскинувшееся на юге. С лёгкой руки Генриха эти неспокойные тёмные воды уже успели получить название Орковой лужи. Как ни странно, оно быстро прижилось даже среди орков.
Ош специально отвёл людям западную оконечность крепости, где его сородичи пока ещё не начали селиться. Он опасался, что старые привычки могут привести к ненужному кровопролитию, и опасался не зря.
Озираясь по сторонам, Генрих увлёк Анастасию в одну из остроконечных башен. Там их встретили товарищи по оружию.
– Хвоста не привёл? – осведомился один из них.
– Вроде нет, – ответил Генрих, отворяя тяжёлую металлическую дверь, ведущую в недра древнего укрепления.
В центре шестиугольной комнаты, по стенам которой вилась лестница, уводящая куда-то наверх, стоял деревянный ящик. На ящике сидел изрядно испуганный орк. Устроившись на ступенях рядом с ним, бойцы карательного отряда Анастасии играли в кости, ожидая командира. Она сразу подумала о том, что Ошу вряд ли понравилась бы подобная картина.
– Повтори ей то, что сказал мне, – велел орку Генрих.
– И вы будете меня отпускать? – с надеждой в голосе спросил тот.
– Возможно. Если нам понравится твой рассказ.
– Я – Гриш-Краш, – представился орк, указав на крестообразный ожог на лбу. – Племя Горелых.
Анастасия и сама уже догадалась, ведь она долгое время выслеживала их на северных берегах Мать-озера.
– Столько зим назад, – орк показал три грязных пальца, – мы были в лесу у Большой воды, когда Пруква сказал, что видел, как люди напали на снежную телегу.
– Пруква? – переспросила Анастасия.
– Пруква – охотник. – Орк почесал голову, поросшую редкими тёмными волосами. – Прошлой зимой его порвал медведь, но тогда он точно заметил снежную телегу. Однажды мы пробовали поймать её, но не смогли – слишком быстрая. Но люди смогли.
