Глядя на меня выцветшими, но проницательными глазами, бабушка спросила:
– Думаешь, это Олег Геннадьевич вмешался?
– Не знаю. Мне он об этом ничего не говорил. Но я и не спрашивала.
Видимо, прозвучало это не слишком доброжелательно, потому что бабушка печально склонила голову и тихо спросила:
– Он тебе так и не нравится?
При этом у нее был такой болезненный голос, что я бодро ответила:
– Почему не нравится? Вполне даже ничего! – это было наглое вранье, но бабушкино расстройство мне как нож в сердце.
– Да? – она мне не поверила, но предпочла согласиться: – Хорошо.
Она ушла отдохнуть, а я позвонила Лизе. На мой вопрос, как у нее дела, она как-то странно ответила:
– Все хорошо. Почти. – Она была непривычно печальна.
Что это значит?
– Что-то случилось? – спросила слишком настойчиво и пожалела об этом. Скоро начну пытать всех, как тетушка! Дурной пример, как известно…
– Нет. Ничего не случилось.
В ее голосе в самом деле звучит горечь, или мне кажется?
– Лиза, ты огорчена, это я слышу. Но если не хочешь говорить, я не настаиваю, конечно.
Немного помедлив, она сказала:
– Это не телефонный разговор. Я тебе потом скажу.
Меня это заинтриговало. Что с ней? Влюбилась, что ли? Но в кого?
Выйдя на работу, застала всю нашу компанию в сборе. Меня пораспрашивали, как провела отпуск, но без особого энтузиазма. Лизонька сидела печальная и немного даже встревоженная. Я ее такой никогда не видала.
Что случилось, она мне по секрету рассказала в пустынном холле перед конференц-залом на втором этаже, любимом месте сокровенных бесед всех сотрудников нашей конторы. А что, удобно. Тут располагающие к откровениям диванчики, и никаких подслушивающих ушек. А если кто и появляется, его видно сразу. Есть возможность вовремя замолчать.
Устроившись на одном таком диванчике, мы принялись вполголоса разговаривать.
– Представляешь, Катя, я, кажется, влюбилась! – Лизонька теребила повязанный на шее легкий шелковый шарфик. – Ну, я так думаю. Точно не знаю, никогда еще не влюблялась.
Есть у меня интуиция, есть! Недаром я сразу что-то такое подозревать начала. Вопросительно посмотрела на нее. Если захочет, то скажет, кто герой ее романа, нет так нет, настаивать я не собиралась.
– Мне Илья очень нравится. – Признание далось Лизе нелегко. – Но вот он ко мне очень… – она посмотрела наверх, подбирая правильное слово, – скептически относится. Я в этом сама виновата, понимаю, но все равно обидно.
Я вспомнила взгляды, которые Зайцев кидал на нее во время новогоднего корпоратива, и призадумалась. Что Илья относится к Лизе вовсе не скептически, это факт. Но делает вид. Для чего, интересно? И тут же поняла: боится стать очередной жертвой. Точно! Сказать Лизе или нет? Посмотрела на нее и решила ничего не говорить. Зачем? Чужие отношения вещь сложная и хрупкая, еще напорчу ненароком.
Молча ее выслушала, сказала аморфное:
– Все наладится, вот увидишь!
Она сумрачно улыбнулась и в свою очередь спросила у меня:
– А как твои дела с генеральным?
Об этом мне говорить вовсе не хотелось, и я неопределенно помахала рукой.
Но она все поняла и без слов:
– Понятно. Обложил он тебя, как охотник?
Я с укором покачала головой, снова промолчав.
– Ладно, я тебя поняла. Пошли работать? – Лиза несколько повеселела.
Правильно говорят, что переживания нужно изливать, а не копить в себе. Мне очень хотелось спросить о Максе, но я затолкала этот разоблачительный вопрос подальше и согласилась:
– Пошли.
Но вместо того, чтобы идти к выходу, Лиза устроилась поудобнее.
– Макс сердится. Хотел отдыхать со мной, но я предпочла маму. С ней спокойно.
Я поневоле спросила:
– А с ним нет?
