– Том, – я как-то подловил момент, когда выпала возможность поговорить со старым другом без свидетелей. – Кому из экипажа известно, кто я такой?
– Мне и доктору, – неохотно ответил он. – Что-то не так?
– Блин… Эти вояки со своей секретностью…
– Уймись, Майк, им впарили лажу про новое поколение ИИ, с личностными характеристиками конкретных людей. Привыкай, у военных своя шиза, ничуть не лучше нашей.
– Том, у нас на борту два интеллектуала. Если они захотят докопаться до правды – докопаются. Вычислят, файлы стянут, кого-то разговорят – неважно. Может, менее геморройно было бы взять с них подписку о неразглашении?
– Это ты мне говоришь? Это ты большим погонам скажи, умник, а я поржу с твоей наивности. Забыл, с кем связался?
– Да уж. Там, где рулят вояки, нормальная логика не работает…
Пришлось смириться, виртуально стиснув зубы, и всю дорогу прикидываться продвинутым искусственным интеллектом «с личностными характеристиками». Характер у меня и без того… сложный, а необходимость играть в эти игры вообще превратила его в редкостный «подарочек». Спасала лишь выдержка, без которой пилотом не стать, да ещё, наверное, страх «поехать крышей». И всё было бы замечательно, если бы не подготовка к наблюдению за столкновением планет. С чего я так распереживался, одному Всевышнему ведомо. Но за несколько дней, что мы крутились неподалёку от обречённой планеты, я совершил, кажется, все мыслимые ошибки. Разволновался, как первокурсник, стал вопросы задавать – ах, почему меньшая планета оказалась «троянской»[2], ах, что могло её выбить из устойчивого положения… Любопытство, как говорят англичане – кошачья смерть. Забыл о своей роли, и мгновенно получил ответку в виде не совсем здорового интереса к моей персоне.
Ладно, перемелется – мука будет. Вопрос о моей секретности я ещё подниму, дайте срок. Мы косморазведка. Экипаж и на пассажирском лайнере – это почти семья, а здесь и подавно не должно быть недоверия друг к другу. Нам интересное в дальнем космосе выискивать надо, а не друг за дружкой шпионить.
– Геологам тут делать нечего, – подытожил Эрнест. – Планеты молодые, корка тоненькая, по составу и структуре натуральные хондриты. Этого добра и в Солнечной системе полно. Полезные ископаемые ещё не успели сформироваться. А на этой планете и подавно, всё с нуля начинается. Метеоритного мусора тут тоже многовато. Миллиарда эдак через полтора лет можно будет что-то хорошее найти, но до этого светлого момента ещё дожить надо.
– Ясно. Мистер Щербаков, ваши выводы?
Вот умеет Том, когда надо, быть донельзя официальным. Он командир, согласно приказу. А я помалкиваю до поры до времени.
– Звезда интересная, в её спектре обнаружены линии циркония и, представьте себе, технеция, – Виктор Петрович, как обычно, немного засуетился, снял очки. – Если кто-то из вас не знает, технеций – радиоактивный элемент за номером сорок три, не имеющий стабильных изотопов. Вернее, самый стабильный изотоп с атомным весом девяносто восемь, у которого период полураспада более четырёх миллионов лет, но в данном случае наблюдаются спектральные линии изотопа девяносто девять, период полураспада которого чуть более двухсот тысяч лет. Но он не этим интересен, друзья мои! – дядя Витя широко улыбнулся и указал пальцем в потолок. – Этот изотоп – производное распада урана и плутония. Значит, мы имеем дело с системой, которая образовалась из продуктов взрыва чрезвычайно тяжёлой звезды второго поколения. Вероятно, планетоиды среднего пояса могут иметь повышенную концентрацию урана и трансурановых элементов, и потому не соглашусь с вами, молодой человек, – это уже Эрнесту. – Здесь есть что поискать, достаточно лишь составить диаграмму распределения элементов по поясам системы. Тогда мы будем знать, где копать. В одном мой молодой коллега прав: метеоритная опасность может свести на нет привлекательность разработок.
– Мы изложим свои аргументы учёному совету, а там пусть решают, посылать сюда геологоразведку с оборудованием или нет, – сдержанно ответил Ромашкин.
– Вуур, ваше мнение как биолога? – Том сразу пресёк зарождающийся научный диспут. Это совет, а не лаборатория.
– Я взял образцы микрофауны планеты до столкновения, – спокойный, негромкий голос чуланца обладал свойством остужать любые горячие головы. – Отличия от наших или земных одноклеточных весьма существенны. У местных бактерий отсутствуют внутренние тельца или митохондрии, короткая цепочка ДНК, но при этом её спираль не двойная, а шестикратная. На планетах Содружества живых организмов с подобной ДНК не существует, и я не берусь предполагать, при каких условиях возникла такая структура. Это повышает научную ценность взятых образцов, тем более что их родная экосистема уничтожена.
– Майк, как насчёт материалов?
– Полный трюм, – ответил я. – Набрал до столкновения и наловил после. Лаборантам работы на несколько лет вперёд. Массив информации упакован. Съёмки в лучшем виде, до самого момента столкновения и немножко после. Кадры такие, что дух захватывает.
– То есть мы готовы к возвращению на базу, – Том произнёс это каким-то странным тоном – то ли утверждал, то ли спрашивал.
– Да, – в один голос ответили учёные и чуланец.
– Не совсем, – сказал я. – Мы всё-таки убрались от места ДТП с небольшим опозданием, и поймали обшивкой парочку мелких обломков. Ничего
