Дай вздыхает.
– Тебе разве известно, как все устроено в поднебесном мире? Почему небо у них голубое? Что освещает их комнаты по ночам? Знают ли утопленники, за счет чего летают их самолеты? Можешь ли ты объяснить мне, как они держатся в воздухе?
А он находчивый. Но неужели он думает, что я не смогу ответить на его вопросы? Пожалуй, нам есть о чем поговорить. Я бы с удовольствием разъяснила ему парочку-другую подобных загадок. Я уже готовлюсь к словесной дуэли.
Но как только я открываю рот, чтобы это сказать, он фыркает и начинает смеяться.
– Даже если бы я говорил сотню лет подряд, я все равно не смог бы рассказать тебе всего, Аза Рэй Куэл. Когда-то магонцы контактировали с утопленниками. Даже самые бедные магонские города, чьи жители сейчас умирают от голода, утопленники называли раем. А нас они называли ангелами, а некоторые даже считали нас богами.
Немного помолчав, он спрашивает:
– Ты когда-нибудь драила палубу?
– Нет. У нас, знаешь ли, не было судна, потому что жили мы не на побережье. А еще я всю жизнь болела. Так что… э-э-э… драить палубу мне не доводилось.
Дай протягивает мне ведро со шваброй. Но стоит мне только потянуться за ними, как он берет высокую ноту, и через секунду птица, живущая у него в груди, начинает ему подпевать.
Швабра поднимается в воздух и протирает участок палубы.
Дай замолкает – и швабра падает.
– Твоя задача – вымыть всю палубу без помощи рук.
Я заглядываю в ведро: в мыльной воде плавает жесткая щетка.
– Э-э-э, – говорю я.
– Ты тратишь мое время. Вчера вечером я гонял по небу сверхновые. Уж со шваброй-то ты должна справиться.
Милект оживляется и начинает топтаться у меня в груди. Он готов. А я в полной растерянности.
– Я не… я не могу просто взять и запеть, – говорю я. Почему Дай не понимает? Раньше мне едва хватало воздуха для того, чтобы говорить, а о пении не могло быть и речи.
– И учиться ты, судя по всему, не желаешь, – говорит он. – Хорошо. Скреби как утопленница, пока не передумаешь.
Я вздыхаю. Подозреваю, что в следующий раз мне поручат мыть туалеты. Можно считать, что с палубой мне еще повезло. И вот я засучиваю рукава и становлюсь на колени. Милект вопит у меня в груди:
– Ну и пой, – говорю я ему. И ничего страшного, что я разговариваю с птицей, которая сидит у меня в грудной клетке.
Я принимаюсь за работу. Но драить палубу не так-то просто, когда повсюду как ни в чем не бывало творятся чудеса.
У меня на глазах матрос-ростра расправляет свои зеленые крылья и поднимается в воздух с сетью, сделанной из материала, похожего на толстую паутину. Он закидывает сеть в небо, и туда набивается множество мотыльков. Он скармливает улов нашему голодному гроту.
В другом конце палубы магонец песней распускает один из парусов. Тот отряхивается от воды, подобно выбравшемуся из речки животному.
Ростры упражняются в бросании лассо и плетении узлов. Их движения отточены и грациозны.
У меня над головой светит солнце, а под кораблем идет небольшой дождик. Его вызвало стадо шквальных китов, плывущее у борта корабля. Я искоса поглядываю на них, не переставая скрести. Детеныши играют друг с другом и толкают своих матерей. Малыши поют свои собственные песни: простые, протяжные, зачарованные, сотканные в основном из счастья.
Фонтаны дождя с силой бьют из дыхал матерей, и китята мечутся туда-сюда, как дети, играющие с поливалкой.
У них есть матери, которым они доверяют, и небо, которое они понимают.
Как я им завидую.
Глава 13
{ДЖЕЙСОН}
Тема моего исследования: управление воздушным движением. Я уже взломал пару-тройку систем и теперь, сгорбившись у компьютера, изучаю имеющиеся данные. Я мог бы просто слушать разговоры авиадиспетчеров в надежде наткнуться во всем этом шуме на что-то полезное. Именно так ученые годами выслеживали гигантского кальмара: по сути, от них требовалось лишь засунуть в воду микрофон и терпеливо ждать.
Но, к счастью, теперь искать информацию стало намного проще.
