забывай…
Тут он заговорил так тихо, что я уже не могла различить ни слова и сделала пару шажков подальше от двери. Очень много интересного я сегодня услышала… Ну теперь хотя бы стало понятно, почему старый князь так настаивает на моей свадьбе с его сыном и осыпает меня такими милостями. Вовсе не из-за жалости к несчастной сироте и врожденного благородства, а из обычной корысти.
В самом деле, почему же я раньше об этом не подумала? Ан нет, думала, вспомнила я, еще когда князь сказал, что выдаст меня замуж за своего сына…
— Вот сам бы и женился на ней! — раздался из-за дверей голос Райгора. — Из нее получилась бы отличная мачеха для меня!
На мгновение воцарилась тишина, потом что-то с грохотом упало — я представила, как со стола князя падает тяжелый письменный прибор, — и раздался звук какой-то особенно звонкой пощечины.
Секундой спустя дверь распахнулась, и Райгор, задыхаясь от бешенства, вылетел в коридор. На его бледной щеке полыхал алым след отцовской ладони.
Я постаралась незаметно отступить в темный угол, чтобы он меня не заметил, но, конечно же, зацепилась проклятой юбкой за рыцарские доспехи и наделала шуму.
— Ты?.. — Он повернулся в мою сторону. — Что тебе тут надо? Ты подслушивала?
Я отчаянно замотала головой и попятилась — уж больно неприятно выглядел молодой князь.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — рявкнул он, а я сделала еще шаг назад, запнулась обо что-то и упала, больно подвернув левую ногу.
Снизу вверх смотреть на Райгора было еще страшней — в такой ярости я никогда его не видела. Пожалуй, правдой были рассказы слуг о том, что норовом молодой князь пошел в отца. Только князь Даккор давно уже научился сдерживаться, а сын его еще не овладел этим искусством в полной мере и вполне способен убить в гневе…
Он приближался ко мне, и я невольно попробовала отползти, пока не уперлась спиной в стену. Райгор нависал надо мной, словно сказочный великан, и, взглянув в его перекошенное от бешенства лицо, я невольно попыталась закрыться руками.
— Вставай и пошла прочь отсюда! — Райгор схватил меня за запястье и рванул, заставляя подняться.
Тут же дала о себе знать подвернутая нога, я невольно вскрикнула и шлепнулась обратно на пол, когда он выпустил мою руку.
— Ты что, с ума сошел?! — Распахнутая дверь ударилась о стену, и князь Даккор оттолкнул сына в сторону, склонившись ко мне. — Альена, дитя мое, этот болван тебя напугал? Что случилось?
— Она подслушивала, отец, — процедил Райгор сквозь зубы.
— Я нечаянно, господин… — шепотом сказала я. — Вы говорили так громко…
— Ничего страшного, только впредь не броди одна где попало. — Князь вдруг наклонился, легко поднял меня на руки и понес в мои покои. — Райгор, прикажи позвать лекаря. И поживее!
— Со мной все в порядке, господин, — заверила я, — до завтра заживет.
— Все равно, пускай лекарь посмотрит. И скажи на милость, зачем ты ушла из своих комнат?
— Мне скучно там, — честно ответила я. — Я не привыкла сидеть взаперти, господин. Дома я ездила верхом, бродила где хотела, а не… вышивала с утра до ночи! Я понимаю, что у вас совсем другие порядки, но позвольте мне хотя бы ходить на конюшню и псарню! Я по лошадям и собакам скучаю…
— Пожалуй, это можно устроить, — сказал он после паузы. — А на Райгора не сердись. Он еще молод, горяч и глуп.
— Он недобрый. Не как вы.
Это вырвалось у меня само собой, но князь вдруг умолк. Хорошо, мы уже были на месте: он передал меня с рук на руки Мадите, посмотрел на нее так, что она съежилась, да и ушел.
Я же подумала: может, когда я вырасту, он перестанет смотреть на меня как на досадную помеху, докуку, навязанную ему нежеланную и ненужную невесту?
Вряд ли, это уж я понимала. Перевал перевалом, но жениться по приказу отца невесть на ком… И ладно бы я была хороша собой, но увы, я уже отлично понимала, что красавицей меня в этих краях никогда не назовут. Я походила на отца: высокая и плечистая, локти да колени торчат, не то что мама — ее так и тянуло обнять, мягкую и уютную. И волосы мне достались ее — светлые, густые, только у нее они были послушными, а у меня… солома на голове, иначе не назовешь! Мадита чуть не плакала, пытаясь совладать с моей шевелюрой — прическа рассыпается, и все тут: никакие снадобья, притирки и десятки шпилек и заколок не помогают.
До чего странно… Когда я была маленькой, помню, всегда бегала с непокрытой головой, и все — домочадцы, гости, даже грубые пастухи с дальних пастбищ — восхищались моими золотыми кудрями. Теперь же от них осталось одно воспоминание.
«Это от болезни все так поменялось, — сказала Мадита, в очередной раз попытавшись безуспешно завить мне локоны, — у одной моей родственницы волосы совсем повылезли, только в платочке и чепце на люди выходит. Так что вам грех жаловаться, госпожа, пускай кудрей нет, зато поглядите, копна какая!»
