союзники высадятся в Европу, война будет вестись ими вполсилы.
Эти откровения Верховный приберег до того времени, когда станет совершенно ясно, что немецкое наступление выдохлось, и советское командование поверит в свои силы. Иначе оно могло впасть в пессимизм, раньше времени узнав, что драться с Германий и ее сателлитами придется один на один.
– Также нет никакой надежды на то, что удастся достигнуть договоренности о присылке британских войск на восточный фронт. Все те обещания, которые раздает Черчилль, просто чепуха. Он пытается водить нас за нос. Хотя Иден откровенно признался, что численность английской армии уже превысила четыре миллиона человек, из которых больше половины в сухопутных войсках, но задействовать их в Европе не предполагается.
– Англичане постоянно ссылаются на объективные трудности, – попробовал возразить Молотов, – а прекращать войну они не собираются. Британский премьер-министр клятвенно заверял, что желает помочь нам.
В ответ Сталин только хмыкнул, выразив свое отношение к Черчиллю презрительным взмахом руки. В той истории союзнички ловко провели его, надолго затянув открытие второго фронта, но здесь этот фокус у них уже не пройдет. Оценив реакцию собравшихся на неприятные новости, а здесь были и скептицизм, и растерянность, и неприкрытая ненависть к любителям загребать жар чужими руками, Верховный твердо произнес:
– Мы должны смотреть в глаза действительности, какой бы она ни была неприятной, и не бояться высказать правду, как бы она ни была нежелательной. Мне шестьдесят два года, и у меня есть жизненный опыт, который подсказывает, что если у страны есть армия и эта армия хочет драться, то она дерется. Мы за совместную борьбу с Германией, но Англия воевать не хочет, хотя армия у нее имеется. Немцы знают об этом, они игнорируют английскую опасность на западе и считают ее блефом. Потому-то они так уверенно снимают с запада все сколько-нибудь годные дивизии. Откуда у немцев такая уверенность в пассивности англичан? Мало того, британцы уже отошли от потрясения, в котором пребывали после поражения во Франции, и поняли, что благодаря Красной Армии им теперь ничего не угрожает. Они считают, что помогать нам теперь вовсе не нужно. Можно с уверенностью говорить о том, что в ближайшие месяцы Черчилль свернет свои поставки военных материалов.
– Мы и без них справимся, – подыграл вождю Шапошников, чтобы подбодрить генералов. – Не хотят англичане посылать помощь, пусть не посылают. Они сами ее предложили, мы не навязывались. Все равно такая символическая помощь не сможет внести серьезных изменений на фронте.
– Верно, – кивнул Сталин, – но делать это они должны открыто. А Черчилль не скажет прямо, что не хочет помогать, он будет извиняться и ссылаться на разные надуманные причины, в первую очередь на якобы готовящуюся подготовку второго фронта. Уже разработан план, как это все лучше состряпать. Просто отдадут приказ военным кораблям бросить конвой и уйти. А после того, как немецкие самолеты и подлодки уничтожат все пароходы, Черчилль скажет, что морской путь слишком опасен и пользоваться им нельзя. Вот и вся дипломатия. Может быть, окажется искренним поступившее сегодня предложение де Голля о присылке одной французской дивизии. Но хотя совместные военные действия очень важны для улучшения дружественных отношений с французским народом, вы понимаете, что реальной помощи от одной дивизии будет немного. Пусть даже она и имеет боевой опыт. Продолжайте, товарищ Молотов. Расскажите нам об организации польской армии.
Окончание доклада, прерванного сенсационными заявлениями, получилось скомканным. Нарком просто без всяких эмоций зачитал отчет:
– Совершив поездку в районы формирования польской армии, Кот вынес о ней самое благоприятное впечатление. Кот поблагодарил за оказание помощи польским гражданам в СССР и заверил, что она укрепит поляков в их борьбе с Германией…
Закончив выступление, Вячеслав Михайлович встретился глазами со Сталиным и замер. Очень уж оценивающим был взгляд Верховного, направленный в сторону наркома. Он откровенно говорил о том, что Коба сейчас решает, что делать со своим старым товарищем, который позволил союзникам обвести себя вокруг пальца.
На самом деле Сталин думал вовсе не о степени компетентности своего наркома, а о посвящении его в тайну. Ситуация стала слишком сложной, и все больше отличалась от прежнего развития событий. Теперь уже нельзя обойтись одними инструкциями, наркоминдел должен понимать, что и зачем ему следует делать.
После совещания Сталин заказал чай для себя и коньяк для Молотова, которого он попросил задержаться. Перейдя в маленькую комнату для отдыха (большая была просто не нужна, так как квартира Сталина находилась здесь же в Кремле), они принялись за поздний ужин. Сам Верховный на работе предпочитал не пить, а после наставлений попаданца о здоровом образе жизни, которые совпадали с тем, что в один голос твердили врачи, вообще подумывал о полном отказе от курения и алкоголя. Но вот своему наркому он полстакана приказал налить. Последствия темпорального шока непредсказуемы, а потому для его нейтрализации требуется универсальное лекарство. Заметив, что Молотов перестал есть и вопросительно смотрит на него, Верховный кивнул ему на тарелку.
– Вячеслав, ты же сегодня не обедал? Тогда кушай больше, беседа будет длинной.
Глава 8
Послушно съев еще пару бутербродов и допив коньяк, Молотов вытер губы салфеткой, показывая, что готов к разговору. Сталин снова указал на бутылку антитемпошокового средства и, только после того, как нарком принял вторую дозу, наконец заговорил, начав издалека:
– Вячеслав, ты помнишь, что в сентябре мы готовились к обороне совсем не там, где немцы собирались наступать.
Удивленно подняв брови, Молотов молча кивнул. Он еще не понял, к чему клонит Сталин, но как старый подпольщик и опытный дипломат, лишних вопросов привык не задавать.
