— Где? — я даже закашлялся и ошарашенно смотрел на газету. Это же битва византийцев с готами. Тут что, одни попаданцы собрались?
— Этот город в пяти километрах к северу отсюда. А вы, конечно, вспомнили о битве при Адрианополисе в 378 году, когда в сражении погиб римский император Валент. — Козлов мягко улыбнулся, усталость сошла с его лица, и стало ясно, что ему не больше сорока пяти лет.
Да, признаться, похожие названия городов сбили меня с толку. К тому же та битва тоже была с германцами, только с готами.
— Хм, надо сказать, ситуация тогда была любопытная, — задумчиво углубился капитан в воспоминания. — Римский император, правивший христианской страной, был язычником, а варвары, с которыми он воевал, были почти поголовно христианами.
— А вы образованный, — одобрительно заметил я.
— До революции я был поручиком царской армии. Конечно, не довоенным кадровым офицером, тех почти не осталось, но образование получил хорошее.
— А с началом войны вас призвали из запаса?
— Нет, я как надел военную форму еще в Первую мировую, так уже больше четверти века ее не снимаю.
Хм, кадровый военный, да еще с таким опытом. Повезло нашему полку. Вот только звание у комполка не соответствует возрасту.
— А… — я запнулся, — вас, наверное, в тридцать седьмом году посадили по ложному доносу, как
Увидев мое вытянувшееся лицо, он невольно усмехнулся.
— Сидеть мне, к счастью, не пришлось, а вот в звании действительно понизили. Ну что же, время тогда было суровое. Наш командарм — генерал Юшкевич, тогда тоже больше года провел в тюрьме. Его посадили как раз в самом конце ежовских репрессий. При Берии все дела начали пересматривать, но ждать Юшкевичу пришлось долго.
— Да, при Ежове обвиняли быстро, а вот чтобы разобраться во всех этих ложных доносах нужно несколько лет, — согласился я. — К тому же слабовольные командиры, которые признавали свою вину и подписывали доносы на сослуживцев, в большинстве своем были расстреляны, и опровергнуть свои показания уже не могут. Выживали в основном те, кто, как Константин Константинович, свою вину не признал.
Хотя капитан не показывал виду, но вспоминать о репрессиях ему, наверно, было не очень приятно. Поэтому я перешел к более актуальным проблемам.
— Андрей Андреевич — попросил я. — Расскажите о нашей дивизии. Какой боевой опыт имеется у командного состава и рядовых бойцов, и где соединение сражалось?
Капитан грустно улыбнулся.
— Опыт есть, но большинство командиров погибли или в госпитале. Поэтому-то мы вам так рады. До войны наша 179-я дивизия дислоцировалась в Литве, недалеко от Вильнюса. Личный состав корпуса в основном пополнялся местными жителями, и в первый же день войны они начали дезертировать и даже стреляли в своих командиров. Как оказалось, литовцы заранее готовились к войне и с помощью предателей в наших рядах организовали нападения на штабы и склады.
— И чего им надо? — вспылил комбат. — Мы им Вильнюс вернули, который поляки у Литвы отняли, а они предали.
— Наш комдив заранее принял все меры предосторожности, так что литовцам было трудно дезертировать, — продолжал свой рассказ Козлов. — Потом дивизия отступала через Белоруссию. В начале июля пришло пополнение, и, отправив ненадежных литовцев на восток, соединение заняло оборону у Невеля, прикрывая Великие Луки. Вот как раз в это время я и получил назначение в наш полк. Тогда против наших шести дивизий немцы бросили шестнадцать, в том числе три танковые и три моторизованные. Бои были очень тяжелые. Все командование дивизии погибло, включая начальника штаба и комиссара, кстати литовца. Как вы понимаете, при таком соотношении сил нам приходилось отступать. Самый тяжелый бой произошел 19 июля. В тот день бойцы нашей дивизии подбили пятнадцать танков, но нас оставалось слишком мало, и город пришлось оставить.
Капитан медленно отпил из кружки и продолжил:
— Но уже через два дня наша дивизия совместно со 126-й и с приданным 23-м мехкорпусом отбили Великие Луки обратно. Обратите внимание, мы одни из первых, кому удалось освободить город от немцев. Больше месяца наша армия продолжала удерживать позиции, и мы даже переходили в контратаки, но силы были на исходе. После полутора месяцев тяжелых боев в дивизии из восьми тысяч оставалось буквально несколько сотен человек без всякой техники и артиллерии. Хорошо еще, раненых успевали эвакуировать.
— А ведь бойцы, раненные два месяца назад, уже начинают возвращаться в строй, — заметил Сергей — Жаль, что нет приказа, требующего направлять военнослужащих после лечения в свои подразделения.
— У соседей дела обстояли не лучше, — продолжал капитан. — В мехкорпусе не осталось ни одного исправного танка. Среди командиров потери тоже были очень большими. Так что не удивляйтесь, что ротой командует старшина, батальоном старлей, а полком капитан.
— Дивизия действительно героическая. — Я с уважением посмотрел на своего командира. — И старшина мой не обычный хозяйственник, который может только портянки подсчитывать, а самый настоящий боевой командир. Фактически — заместитель командира роты.
Немного помолчав, Андрей Андреевич снова вернулся к воспоминаниям.
