несколько лошадей, которым повезло вырваться из постромок и убежать из огненного ада, проскакали через наши позиции.
Когда рассвело, Гусев подозвал меня к рации — вызывал комбат. Иванов разрешил нам возвращаться, так как нас вскоре должны были заменить. Но как не хотелось мне отдохнуть, я все-таки предпочел дождаться, пока не подойдет другая рота, чтобы даже на короткое время не оставлять артиллеристов одних.
Корректировщикам замену пока не прислали и они, зевая, остались на своем посту. Где-нибудь в лесах еще могли прятаться сотни фашистов, и помощь артиллерии могла скоро понадобиться. Подошедшие красноармейцы не стали отсиживаться в наших окопах, а взяв оружие на изготовку, начали прочесывать поляну, разыскивая выживших немцев. Ну что же, они всю ночь отдыхали, пусть теперь займутся делом. А нам уже и на боковую пора.
Глава 9
Когда мы вернулись к станции, старшина не дал бойцам ни минуты отдыха, пока они не почистят оружие. По окрестным лесам бродили тысячи врагов, и хотя большинство из них сейчас изо всех сил бежало подальше отсюда, но расслабляться не стоило.
Не успел я присесть, как передо мной появился наш особист полка, опасливо держащий небольшой пакет, предназначенный лично мне. Авдеев тут же протиснулся ко мне, и вежливо попросил разрешения осмотреть конверт на предмет целостности. Он крутил его так и эдак, рассматривая со всех сторон через лупу, и наконец вернул мне с не меньшим благоговением, чем до этого Танин. Пока сержант изучал печати, Танин доложил о результатах проверки личного состава. Еще два подозрительных субъекта было выявлено во второй роте, но их тоже решили пока не брать.
Мне очень хотелось отдохнуть и поесть, поэтому неожиданная задержка меня немного расстроила. Тем более, что послание было отправлено не Берией, а «всего-навсего» его замом Меркуловым, а значит, было не очень важным.
Подавив раздражение — все-таки это война, а не турпоход, я забрался в палатку и вскрыл конверт. К моему радостному удивлению, там был список зарубежных физиков-атомщиков. Ну вот, я ломал голову, пытаясь вспомнить какие-нибудь фамилии участников «Манхэттена», а запросить список всех известных ученых не догадался. Хорошо, что в НКВД нашлась светлая голова, которая это сделала.
Я вчитывался в имена, и подчеркивал карандашом те, которые казались мне знакомыми: Лео Сциллард, Нильс Бор, Эдвард Теллер, Джон фон Нейман. Скорее всего, эти люди теперь проживут недолго. Простите, товарищи ученые, то я не хочу, чтобы ваши атомные бомбы сбросили на наши города. А вот Фредерик Жолио Кюри сейчас находится в оккупированном Париже, и делает гранаты для французского Сопротивления. Он вроде бы даже коммунист, и его нужно попробовать вывезти в Советский Союз.
Положив исправленный список обратно в пакет, я позвал «ординарца», и спросил, как можно запечатать конверт. Сержант подбежал через минуту, держа немецкий штык, разогретый в пламени костра, которым тут же нагрел сургуч до мягкого состояния. Мне оставалось только приложить свою персональную печать, и посильнее надавать. То ли дело в 21-м веке: пикнул таблеткой с цифровой подписью, и все.
Авдеев проникнулся важностью момента, и получше спрятав сокровище, помчался к Танину, чтобы потребовать у него машину. Ему не терпелось доставить такую ценность по назначению. Мне не было слышно, о чем они говорят, но особист позвал несколько бойцов и усадил их в кузов грузовика, вдобавок к своим подчиненным, которые там уже сидели.
Разрешив всем, кроме часовых, отдыхать я направился к комбату узнать итоги ночного обстрела, которые разведчики уже должны были подсчитать. Предварительные результаты не могли не радовать. Только убитых гитлеровцев уже насчитали свыше восьмисот, и три сотни было взято в плен. Скорее всего, не меньше двух тысяч раненых должно быть среди фашистов, успевших удрать. А самым главным было то, что немцам пришлось бросить почти всю технику. Дорога до Андреаполя была забита грузовиками, пушками и повозками с разным снаряжением. Многие фашисты бросили даже личное оружие, когда переправлялись через речку, и теперь на берегу Лососны валялись сотни винтовок и десятки пулеметов.
Пока бойцы нехотя ковырялись в консервах, подъехала полевая кухня, привезшая горячую еду, и завтрак плавно превратился в обед. После первой кружки разведенного спирта пить мне больше не хотелось, но когда мимо провели колонну из полсотни пленных немцев, мы все дружно выпили за победу.
Когда рота наконец поела, все стали укладываться спать, а я уединился в палатке и достал блокнот чтобы записать все, что еще удастся вспомнить по военной технике. Но мне не удалось написать ни одного слова, так как сразу же снаружи раздался оклик. — Стой, кто идет — и затем лязг передергиваемого затвора. Затем послышались тихие голоса рядом с палаткой. После короткого разговора, содержание которого мне было не слышно, часовой уже громким голосом позвал меня. Я вылез из палатки, и увидел Ларина. Предполагаемый шпион стоял с самым невинным видом, и без оружия.
