молодого мужчину в чёрном плаще, с белой шевелюрой, развевающейся на ветру. В его правой, высоко поднятой руке, светился фонарь «Летучая мышь». Молодой пассажир приблизился к чудаку с фонарём. Он поставил свою огромную спортивную сумку на бетонный пол, достал сигарету и закурил. При этом он продолжал наблюдать за Смычкиным, хотя заговорить, похоже, ещё не решался.
Во всяком случае, не торопился. Ему было ужасно интересно, что это за человек, и какого чёрта он здесь делает с этим фонарём? Может, это какой-то условный знак для встречаемого им пассажира.
Наконец, парень в спортивной куртке не выдержал и обратился к Смычкину:
– Ждёте кого-то с поезда?
– Может, и жду, а что?
– Да нет, ничего, просто любопытно стало, с чего бы это среди бела дня человек с зажжённым фонарём делал?
– Ищу человека.
– Просто человека или кого-то конкретно? Я вот тоже ищу одну девушку.
Хочешь искать её вместе со мной?
– Хочу, потому что у Вас, наверное, опыт по поискам людей, а я ещё только начинающий искатель, то бишь, неофит в этом деле.
– По части поисков женщин я, не скрою, кое-какой опыт имею. Возможно, он пригодится тебе.
– Буду признателен.
– В таком случае, чего мы тут стоим? Пошли искать твою девушку, – сказал взбодрённый Смычкин. Надо сказать, что при упоминании о девушках, а в особенности при их появлении перед ним, поэт преображался невиданным образом: лицо его приобретало поразительно блаженный вид, глаза его становились масляными, а в голосе появлялась мягкость и вкрадчивость, и ещё целая гамма новых оттенков, местами доходящих до обволакивающего душу шёпота…
– Фонарь, наверное, можно и погасить, – предложил попутчик.
Все ещё витающий в облаках Смычкин нехотя приподнял стекло с помощью рычажка и задул пламя.
– Будем считать, что на сегодня я свою программу выполнил, – сказал поэт. – А теперь давай знакомиться! Меня зовут Владлен Валерьянович Смычкин. Я – поэт. А ты что за птица, прилетевшая сюда с тенистых берегов?
– Я – кладоискатель, Гарик Закирьянович Милютин. Можно называть просто Гарик, я не обижусь.
– Ну, ты еще салага, чтобы так уж сразу обижаться. Когда я был в твоём возрасте и меня называли по имени и отчеству, я улавливал в этом определённую издёвку. Ну, и какую же ты девушку ищешь, Гарик Закирьянович?
– Вот теперь и я почувствовал подвох с твоей стороны.
– Ну, хорошо, я буду называть тебя только по имени.
– Годится. Что касается девушки, то я заполучил одно фото и влюбился в ту красавицу, что изображена на нём.
– Покажи.
Милютин полез в грудной карман своей спортивной куртки и вынул оттуда бумажник. Цветное фото было вставлено в прозрачный кармашек, а изображена была на нём белокурая девица, полуразвалившаяся на диване, как говорится, в чём мать родила. Единственным предметом на этом прелестном теле были жемчужные бусы, которые стекали с изящной шеи, обвивая с двух сторон правую грудь.
– Хороша, ничего не скажешь. Вот этот клад ты и пытаешься найти?
– Этот тоже.
– Что значит «тоже»? Тут, парень, что-то одно: или девушку, или клады.
– Найду девушку, а потом снова возьмусь за клады. К тому же теперь закон готовится новый: всё, что найдёшь, – твоё. Ну, разумеется, кроме вещей, представляющих историческую ценность.
– Где же ты собираешься искать свою Лоли?
– Откуда ты знаешь, что её зовут Лоли?
– Э-э-э, милый мой, что бы я был за поэт, если бы не знал, как зовут такую девушку.
– Такую, или эту девушку. Это же разные вещи.
– Уж не подозреваешь ли ты меня в том, что я похитил твою красавицу?
– Кто его знает, может, и похитил… Откуда тогда ты знаешь её имя?
– Я не знаю имени этой девицы, просто брякнул наугад, что свидетельствует о моей богатой интуиции.
– Так и поверил тебе, старый повеса!
– Я бы на твоём месте вёл себя скромнее.
– Ну да, как бы не так, он, видите ли, мою девушку успел приласкать. А меня учит скромности.
Смычкин остановился и громко расхохотался.
