Часть горожан сложила оружие и разошлась в стороны, освобождая вход в город. Мечники-гвардейцы восстановили строй, готовясь к нападению. Впереди осталась только небольшая группа, перегородившая улицу, закрытая щитами и выставленными вперед копьями. Позади строя стоял высокий старик, один из членов совета. Он заметил Павла и прокричал:
— Прекратите нападение, вернитесь в мастерские и ждите наш отряд! Только тогда мы окажем вам снисхождение!
— Это безнадежно, — проговорил Павел. — Арбалетчики, открыть огонь!
Стайка металлических болтов сорвалась со стены и ринулась вниз, на строй копейщиков. Болты застревали в толстых деревянных, обшитых железом щитах, но легко пробивали шлемы. Арбалетчики, оставшиеся внизу, уже занимали крыши соседних домов, с ходу обстреливая фалангу. Строй копейщиков рассыпался, и люди побежали.
— Отставить огонь! — крикнул Павел. — Вперед, к театру!
Мечники бросились в погоню. Следом устремились арбалетчики. Со стороны городской башни, прикрывавшей проход к мастерским, раздался рев победивших бойцов, прорвавшихся в город. Караул башни счел более разумным поддержать победителей, нежели испытать их наступательные способности на себе. Бой в узком промежутке между стенами и двумя запирающими проход башнями закончился. Павел даже не стал посылать туда гонца, оставшиеся в живых бойцы должны были прорываться к театру самостоятельно, согласно первоначальному плану. Город, обычно наполненный пусть и немногочисленным, но всегда куда-то спешащим населением, казался вымершим. Горожане, не желающие попасть под удар с чьей-либо стороны, позапирались в домах. Павлу это было только на руку, убивать мирных горожан не входило в его планы, а на улицах оставались только враги.
Гвардия бежала по улице, в одном месте сметя немногочисленный заслон. Впереди, посредине большой площади стояло полукруглое здание театра. Около здания уже выстраивались цепи сторонников совета. Гвардия выскочила на площадь, на ходу разворачиваясь в фронтальный строй. Со стороны театра раздался выстрел, и пуля сбила шлем с головы Павла, он упал, но тут же вскочил на ноги:
— Снайпер! Всем в укрытие! Площадь оцепить, перекрыть все выходы! Не высовываться! Арбалетчики — на крыши!
Бойцы рассыпались по прилегающим к площади улицам. Павел залег за углом дома. От театра раздался еще один выстрел, но было неясно, в кого стрелял снайпер. Рядом с Павлом пристроился один из десятников.
— Надо было сразу атаковать! Мы бы добежали до театра, и там было бы поздно стрелять! — крикнул он. — Ну потеряли бы пару человек…
— Будешь так рассуждать, никогда не станешь генералом, — заметил Павел. — Подождем, пока арбалетчики не займут позиции. До театра они добьют. Если вычислят снайпера, посмотрим, кто кого. Если нет, будут просто класть советников одного за другим. Мы можем даже позволить себе держать их в осаде…
Похоже, что обороняющиеся тоже поняли опасность обстрелов, так как цепи их бойцов пришли в движение и начали втягиваться в здание. Планы всех были внезапно нарушены небольшим отрядом, прорвавшимся к театру с противоположной стороны площади. Полтора десятка бойцов, пробившихся от мастерских, не ожидая распоряжений, бросились в атаку.
— Как же я про них-то забыл! — воскликнул Павел. — Все вперед! В атаку!
Мечники устремились к театру. Обороняющиеся попробовали вернуться на позиции, но залп арбалетчиков нарушил все их попытки к организованному сопротивлению. Бой под стенами театра превратился в серию коротких и кровавых стычек между небольшими группами и лавиной гвардейцев, рвущихся внутрь здания. Сверху раздались выстрелы, но через минуту отряды обеих сторон смешались. Павел с личной охраной прорвались внутрь, оставив позади десяток трупов, следом ломились остальные гвардейцы. Сразу через несколько входов сквозь сдающийся внутренний караул они ворвались в большой зал. Там находился совет старейшин.
— Советников в плен не брать! — распорядился Павел, мечники бросились в зал.
— Останови резню! — крикнул Павлу человек, стоящий на сцене с ружьем в руках.
— Айзеншпиц! Старый козел! Умри как мужчина! — закричал в ответ Павел.
Глава совета вскинул ружье, но сразу несколько болтов с разных сторон пробили его тело. Мужчина упал. Бой был окончен.
— Пленных бойцов разоружить и отпустить по домам, — распорядился Павел. — Советники все здесь?
— Нескольких не хватает…
— Пошлите людей в их дома, если окажут сопротивление — вышибайте двери и уничтожайте всех. Тех, кто сдастся, приводите на площадь. Подсчитать потери, собрать раненых, наших и их, здесь в театре. Вызовите медиков, пусть разворачивают госпиталь. Трупы убрать.
Павел вышел из здания. Сердце колотилось. Надо было вернуться в мастерские и сделать укол. Время еще было. Он присел на ступени входа в театр. Охрана расположилась позади. Со стороны города на площадь вышел одинокий мужчина, гордо демонстрировавший свой статный облик.
— А, советник Захаров… Подходите, — окликнул его Павел, — хорошо, что вас не было внутри, там произошла небольшая неприятность.
— Да, я догадываюсь, — ответил советник, глядя на то, как из здания выволакивают трупы, — но я политик, а не боец, так что вся эта идея с вашим низложением была мне глубоко противна.
— Ага, я таки тоже так и подумал, — подколол Павел, — ну не может старая лиса Захаров принимать участие в этом безумии…
— А вы теперь из военного коменданта стали военным диктатором, я полагаю? — спросил советник.
