11. Роза
— Вы знаете, что такое «фиаско»? А я вам скажу. Это была такая специальная итальянская бутылка. Когда она билась, все вокруг кричали — ах, фиаско! С тех пор символизирует неловкую досадную ситуацию. Помните, деточка, бутылки — это же историческая ценность, это же ле-то-пись!..
Как она очутилась в одной из наших зиловских коммуналок, я так и не узнала, никто из соседей не помнил или не удосужился поинтересоваться. Ни семьи, ни детей, ни родных. Сидела, конечно. Наколки на руках, на пальцах… Вид городской сумасшедшей. На улицу выходила в драных юбках с воланами, какой-то кацавейке, отороченной линялым кроликом, в кружевных митенках бывшего цвета слоновой кости, зеленоватой мягкой шляпе, сверху накручивала платок, который именовала не иначе как «драдедамовым», на ногах какие-то прорезиненные опорки — зимой и летом. Красила обломанные ногти розовым лаком, в знавшей лучшие дни «крокодиловой» сумочке лежал пакетик, в пакетике — еще пара пакетиков и моток пластиковой бечевки. Довершал красоту обглоданный реквизитный деревянный зонтик, в кончик которого был вбит гвоздь. Я завороженно глядела, как она идет к помойкам, придерживая двумя пальцами края своих сложносочиненных юбок…
Затемно, до приезда мусоросборников, не торопясь, ювелирно орудовала зонтиком, сортируя находки по пакетикам. Движения, исполненные преувеличенной карикатурной грации, но при этом абсолютной уверенности в себе, — она себе безусловно нравилась!.. Нейлоновая синяя сумка с чернильным пятном предназначалась для стеклотары и старых газет. Свой улов она сдавала сразу же за углом, получала грошики. Первым делом, если не находила среди объедков хлеба, покупала булку и крошила голубям. Вторым делом был пузырь… Возвращалась домой, открывала тремя ключами свою коммунальную дверь, потом закрывалась. Сосед-пожарник шутил: «Мадам ушла в астрал, просьба не беспокоить».
Никто не видел ее дальше, нежели в ста метрах от подъезда. Она не ездила в поликлинику, не ходила в собес. Пенсию приносили домой.
Она избегала общения. Появлялась в общем коридоре, по которому передвигалась, отпихиваясь от стенок — так она добиралась до туалета. У нее не было своего холодильника, не было на кухне своей тумбочки с посудой. На попытки угощать какими-то денрожденными пирогами или восьмимартовскими тортами всегда отзывалась с достоинством: «Много вами благодарна, сыта нынче». «Водярой сыта, там калорий больше, чем в „Наполеоне“!» — бухтела вслед жена пожарника. Мадам не спорила… «в астрале» она пребывала последние лет пятнадцать…
Умерла во сне. Под подушкой нашли «крокодиловую» сумочку. В сумочке помимо пакетиков и пузырьков с лекарствами был зашит царский червонец, который с некоторым чувством классового удовлетворения приватизировал пожарник.
Как и в случае с управдомшей Лесапалной, милиционер в присутствии соседей-понятых разыскал паспорт, и выяснилось, что полностью усопшую зовут Роза Револьтовна Дреер. И еще чета соседей-пожарников узнала, что она завещала им всю свою библиотеку — собрание Лескова, сказки Пушкина, по 4 разрозненных тома Ленина и Куприна. А также две серебряные ложки с монограммой АШ (все это было накорябано на оборотном листе машинописного текста). А больше там и не было ничего, в комнате. «Занавески — и те на тряпки не годятся!» — сетовала пожарница. Библиотеку они собирались снести туда же, куда мадам носила свои утильсырьевые находки. Но я забрала домой, заплатив пятерку. В одной из книжек нашла открытку — «С Новым 1938 годом!» поздравлял доченьку Розочку папа Револьт Дреер, и полустерые кремлевские звезды светились на шероховатой картонке.
На ее подоконнике стояли три выуженные из контейнеров «некондиционные» бутылки из-под редких в советской стране заграничных напитков. Они были вымыты и сияли. В одной бутылке засохла и искрошилась роза. И щемит сердце от жалящего осеннего воспоминания, как шла она к дому, прижимая к себе эту розу, выдернутую из выброшенного букета.
12. Трагикомедия обстоятельств
Жила-была на улице Ленинская Слобода одна простая женщина, моя бывшая одноклассница, которая после школы нигде не училась, довольно рано вышла замуж и родила дочку. Муж трудился в автомастерской, женщина нянчилась и хозяйствовала, планируя в будущем сдать малышку в ясельки и встать вновь за прилавок магазина канцтоваров. Как-то раз она мыла пол и внезапно отключилась. Когда женщина очнулась, обнаружила себя в больничной палате, всю обмотанную какими-то проводами и облепленную датчиками, а под одеялом — совершенно недвусмысленный собственный живот. Когда врачи разрешили ей вести беседы, то потрясенная одноклассница выяснила, что впала в кому, будучи беременной едва двумя-тремя неделями, о чем и не подозревала, собираясь вымыть пол. Больше полугода пролежала она в отключке в больнице, а внутри нее рос новый человек. «Беременность пролетела на диво быстро», — любила пошутить она потом. Родился крепкий мальчишка, их еще довольно долго мурыжили в клинике, желая удостовериться в жизнеспособности младенца, а заодно в адекватности и психическом здоровье матери. В конце концов их выпустили, и зажили все четверо плюс старенькая мама в их небольшой двушке. Вскоре в эту самую двушку явились какие-то люди, вызвали мужа женщины на улицу, он пошел и пропал, пропал навсегда. Моя одноклассница подала заявление в милицию, у нее совершенно ехала крыша от того, что она абсолютно не понимала, куда мог подеваться ее добрый и миролюбивый муж, автомеханик, у которого отродясь не было ни врагов, ни собутыльников.
