– Обожди… Я ведь историю помню! Шахты – это не здесь! Другая губерния была! Там ещё какие-то выступления происходили… году эдак в девятьсот шестом.
Озеров пожимает плечами.
– Больше ста лет прошло.
– Да хоть в восемьсот шестом – к нам-то это какое отношение имеет?
– У тебя карта есть?
Искомое обнаружилось в книжном шкафу. Разглядываю условные обозначения… нет… Дата выпуска! Две тысячи десятый год!
– А более старая есть?
Через полтора часа добыли и такую. А пока народ бегал по комнатам, я лихорадочно пытался собрать воедино разбегающиеся мысли. Нет, всё равно чего-то не доставало! И вот, при взгляде на пожелтевшую бумагу я начинаю что-то понимать.
– Смотри! – тычу в карту пальцем. – Вот они, отметки!
Особист наклоняется.
– Ну?
– Так это даже не наша область! Более того, уже другая союзная республика!
Витька по-прежнему не догоняет.
– Ну да, другая. Союз же был!
– Угу… А как разошлись – так шахты вместе с шахтоуправлением остались там же… Всё логично!
– А почему архив шахтоуправления лежит в Старопетровске, а не там, где шахты? Ближе ведь! Да и границу переходить не надобно, чтобы бумажку нужную сыскать!
Озеров озадаченно молчит. В моих словах есть определённый резон, но он по-прежнему не может понять, куда я клоню.
– Ну… в принципе, в этом… а, пожалуй, ты и прав!
Удовлетворёно хмыкнув, отваливаюсь на спинку стула и подмигиваю старому товарищу.
– То-то же! Есть ещё… хм, порох в этих самых…
– В ягодицах!
Мы оба ржём. Что ни говори, а разрядка нам обоим сейчас необходима. Пусть и просто посмеяться – а уже легче!
– Так вот, друг ты мой сердечный! – тыкаю пальцем в карту. – Страна ушла. Вместе с шахтами. Так?
– Так!
– А документация отчего-то вдруг осталась… И где, кстати, ты эти данные надыбал?
– В заводоуправлении. В отделе перевозок. Стоп!
– Дошло? – ехидно усмехаюсь я. – Может быть, ты скажешь мне, профану, за каким хреном на фармацевтическом производстве проявляют интерес к перевозкам какого-то там шахтоуправления?
Вопрос, кстати говоря, далеко не праздный! Два этих направления деятельности никак между собою не стыкуются. Почти никак. За исключением одного, строго конкретного случая.
– Ты хочешь сказать… – медленно говорит особист. – Что наши заводы могут быть как-то связаны с этим самым бункером?
– Ничем иным я не могу объяснить наличие этих бумаг в заводоуправлении. Если у тебя есть какие-то иные соображения, готов их выслушать.
Витька молчит. Зачем-то роется в бумагах.
Вывод, что и говорить, получился совершенно парадоксальным и неожиданным. Но ничем другим не объясняется наличие сведений из бывшего шахтоуправления. Все заводы здесь строили с нуля. Ну, почти все. И в процессе возведения стен и монтажа аппаратуры самым тщательным образом были ликвидированы малейшие упоминания о том, что ранее находилось в этих местах. Никакой преемственности – всё новое! Современное! Построенное по самым передовым технологиям. И предположить, что после всей этой чистки кто-то завезёт сюда архивы абсолютно постороннего предприятия?
Ладно, наличие границы хозяев холдингов и заводов не сильно беспокоило – они давно не мыслят узко национальными категориями. Но вот вопросы целесообразности… это совсем другой коленкор! Тут за всё привыкли платить!
Ладно бы, если это происходило на каком-нибудь нашем заводе – тут и кремлёвский архив ненароком могли завезти! Но здесь?! На суперсовременном предприятии, где каждый шаг многократно контролируется? И всякая бумажка гарантированно лежит на своём месте? Ну, по крайней мере
А вот теперь пораскинем мозгами и представим себе, какой-такой интерес мог объединять столь разные структуры?
Вывод получался какой-то совсем неприятный.
– Наши «умники» – точнее, забугорные, здесь дофига чего химичили втёмную, – делится со мной мыслями Виктор. – Когда мы тут их ухоронки вскрывали, так столько всякого дерьма обнаружили!
