В лагере произошла случайная встреча с келарем Авраамием. Михаил осматривал пищали стрельцов, как услышал знакомый голос. Повернулся, а Пожарский неспешно с Аверкием Ивановичем идёт. Келарь в рясе, с крестом. Палицын первым Михаила увидел.
– Князь! Надеялся встретить и довелось! Так и знал, что ты к ополчению примкнёшь, не останешься в стороне.
Обнялись на радостях. Пожарский на встречу старых знакомых с улыбкой смотрит. Келарь извинился.
– Дела! Приходи вечером в мою келью, князь.
– Обязательно буду.
Михаил полагал, что келарь в Москве, на подворье монастырском, а он здесь. После ужина Михаил к келарю отправился. Монахи указали на обитель Авраамия. Михаил впервые в монастыре был, интересно. На территории захоронения настоятелей монастыря могила Бориса Годунова. Вертел головой по сторонам, любопытно. Каждый камень – история.
Аверкий встретил радушно.
– Князь, а рубец-то на лице побледнел, не так заметен стал. Ничего, шрамы украшают мужа.
Посидели, поговорили, выпили вина за воинство Пожарского и победу над ляхами. После второго стаканчика Михаил спросил:
– В победу веришь? На Москву, на поляков многие ходили, а толку нет.
– Надо! Народ веру в воинство теряет. Если проиграем, сомневаюсь, что ещё одно ополчение соберём. Стоять насмерть! Поляки тоже из плоти и крови, смертны!
Правильные слова. Рать бы побольше, да где профессионалов набраться? И так уже всех боеспособных, почитай, выгребли из городов, кто хотел с неприятелем сразиться и изгнать. Многие бояре колебались. В случае поражения можно и голову потерять, и поместье. А ещё их волновало – кто царём станет? Род-то Рюриковичей прервался, а Годунов и Шуйский ни славы, ни уважения не снискали.
Утром 18 августа войско Пожарского вышло из лагеря под Троицком и двинулось к Москве. Михаил с удивлением увидел в окружении Пожарского и келаря. Он восседал на лошади, подобрав полы рясы. А, в общем, чего удивительного, ведь Авраамий бывший воевода, и сидеть в седле для него привычно.
Передовой отряд большой рати достиг столицы через два дня, остановился у Арбатских ворот. В передовом отряде насчитывалось десять тысяч ратников. А на следующий день дозорные и лазутчики доложили воеводе, что гетман Ходкевич тоже в Москве и разбил лагерь на Поклонной горе, имея войско в двенадцать тысяч ратников. Кроме того, в Кремле и Белом городе был польский гарнизон в три тысячи воинов. Пан Будила, быстро прознав о прибытии Пожарского с ратью, прислал издевательскую грамоту:
«Лучше ты, Пожарский, отпусти к сохам своих людей».
Князь, знавший Москву, стал размышлять, каким путём поведёт к Кремлю своё войско гетман. Получалось – самое удобное с Поклонной горы к центру, это переправиться через Москву-реку в районе Лужников, а далее мимо Новодевичьего монастыря, а потом по ровной местности идти на Чертолье. Да, пожалуй, гетман пойдёт именно так.
Пожарский конницу выдвинул к Новодевичьему монастырю, а пехота занялась строительством деревянных укреплений. Пожарский помнил тактические приёмы Скопина-Шуйского. Пока поляки отдыхали после перехода и дожидались подхода огромного, в четыреста подвод, обоза, Пожарский уговорил князя Трубецкого занять позиции у Крымского моста, чтобы поляки не прорвались в Замоскворечье. Одновременно, не надеясь на Трубецкого и его казаков, князь послал к мосту пять сотен ополченцев. В их составе был отряд Михаила в двести ратников и отряд Наумова с тремя сотнями воинов.
Сражение началось 22 августа 1612 года. Как и предугадал Пожарский, польская конница переправилась через Москву-реку возле Новодевичьего монастыря и атаковала конницу Пожарского на Девичьем поле. На поляках кирасы, у гусар длинные копья, дающие преимущество. Сражение было ожесточённым, бой шёл с попеременным успехом семь часов. Всё же дворяне и дети боярские натиска не выдержали, отошли к Чертольским воротам. Но польская конница преследовать их не смогла. Их встретила массированным огненным боем пехота, засевшая за деревянными укреплениями. Огонь пищальников поддержали пушки. Поляки, теряя всадников, отошли, но им на смену выступила наёмная немецкая пехота. Полторы тысячи немцев, опытных и хорошо вооружённых, плотным строем двинулись на пеших ополченцев. Пожарский бросил на помощь спешенных всадников. Бои шли на валах Земляного города. Польский отряд из гарнизона, засевшего в Кремле, попытался устроить вылазку, чтобы пробить коридор к гетману, по которому пройдёт войско и обоз. Многих поляков удалось побить, к гетману они не прорвались, вернулись в Кремль.
Позором покрыл себя князь Трубецкой. Пока войско Пожарского с трудом отбивало атаки, он спокойно стоял у Крымского моста, наблюдая бой с противоположного берега. Мало того, не разрешил ни отряду Пожарского в пятьсот сабель идти на помощь, ни своим казакам. Трубецкой рассчитывал, что оба войска – поляков и Пожарского – перебьют друг друга, а он добьёт остатки и станет победителем. Известно ведь, история пишется победителями, и тогда его фамилия будет вписана в анналы.
Михаил с Иваном Наумовым подъехали к Трубецкому. Князь выслушал их просьбу переправиться и помочь ополченцам высокомерно, с небрежением ответил:
– Я здесь главный, стойте здесь.
Михаил и Иван вернулись к своим отрядам. Михаил сразу сказал:
